Записи физика экстрасенса Илья чусов - Чусов И.В.
Скачать (прямая ссылка):
Предыдущий абзац я вставил для того, чтобы читатели были осторожны. Не все то золото, что блестит. В этом разделе мы размышляем только о квантовом коте и медицинской диагностике. Мы не формулируем алгоритм поведения во время онкологической болезни. Для всех людей алгоритмы разные.
Можно задать вопрос: а когда имеет смысл диагностироваться? Например, когда экстрасенс избавил больного от камней в почке. Действительно болеть перестало, тогда после окончания лечения надо сходить на самую подробную диагностику и получить на снимке отсутствие камней. Тем самым мы производим коллапс вектора состояния человека в режим нормы. Иногда полезно отметить такое событие в кругу друзей, чтобы в вашей Вселенной все знали, что вы — человек здоровый. Короче говоря, на диагностику надо идти победителем. Диагностика — это экзамен.
Иногда я сам нарушал мною же сформулированные правила, и это приводило к проблемам. Ну, нельзя диагностироваться где попало!
Однажды в одной из больниц я принимал участие в испытаниях медицинского прибора, созданного в ИАЭ, — так называемого «матричного кардиографа». Он представляет собой сорок восемь электродов, закрепляемых на груди, боках и спине пациента. На всех электродах одновременно измеряются электрические потенциалы и пересчитываются компьютером для создания пространственной картины распределения потенциала по поверхности сердца во времени. Получается своеобразный мультфильм... Электроды закреплены на «жилетке», которую надо одеть на пациента. Во время клинических испытаний прибора приходилось вносить много изменений, так что до измерений на больных дело пока не доходило. Требовались, напротив, люди не больные, а здоровые, варианты нормы. Обычно это были аспиранты и инженеры, участвовавшие в отработке прибора. Но как-то раз никого из них не было. В наличии оказались я и женщина-врач, сотрудница больницы. Пришлось мне снимать рубашку и надевать эту жилетку. Надели, застегнули, а потом я же приступил к измерениям самого себя.
Надо заметить, что в этот день я себя не очень хорошо чувствовал: и спать хотелось, и шатало из стороны в сторону, но «место встречи изменить нельзя». Я включил запись потенциалов, потом их расшифровку, через пять минут получился маленький мультфильм, где главный и единственный герой — мое сердце. Я посмотрел на экран, перевел взгляд на Надежду Петровну, а она уже смотрит не на экран, а на меня.
— И что будем делать? — спрашивает она.
— Будем считать, что прибор не настроен, — отвечаю я.
— Ложитесь на кушетку. Сейчас я вас проверю на стандартном кардиографе.
— Надежда Петровна, мы не будем снимать кардиограмму. Я сейчас оденусь и тихохонько поеду домой.
— Илья Витальевич, я надеюсь, что вы все понимаете. Вы работаете у нас. Палата для вас немедленно найдется.
— Надежда Петровна, ничего не надо, я знаю, что делаю. Спасибо вам за заботу.
Мы оба понимали, что согласно мультфильму мое сердце продемонстрировало классический инфаркт. Я доехал до дома, провалялся три дня на диване, и этим все закончилось, без необратимых последствий, без некроза и последующего рубца. Можно и дальше бегать за трамваем. Но урок был серьезный. И я принял меры. Поскольку считалось, что я работаю во вредных условиях, меня на работе ежегодно принудительно диагностировали. Я выкрал свою медицинскую карту и перестал где-либо числиться.
Был и другой случай, уже не со мной. На меня вывели одного мужчину, назовем его Борисом, у которого всякого рода анализы, его жалобы на боли и, главное, снимки УЗИ брюшной полости заставляли предположить наличие рака поджелудочной железы и желудка. Я начал проводить с ним длительные изматывающие разговоры по телефону. Иногда мы говорили по часу или более. Я понял, что этот человек, увлекшись наукой, совершенно перестал обращать внимание на семью: на жену, у которой были проблемы со здоровьем, на дочку, которая переходила из института в институт в безуспешных поисках «своей» профессии и своего принца. Он считал священной обязанностью приносить домой деньги. И все.
Через пару недель мне удалось убедить его, что в данном случае, его случае, онкология имеет источником его инфантильность по отношению к семье. Он согласился и вроде бы получил прощение. Во всяком случае, онкологических символов в его биополе я больше не видел. Все эти две недели врачи им совершенно не занимались, что меня крайне удивляло. Я просто не понимал, каким образом Бог может «разрулить» эту ситуацию. И вдруг — звонок. Борис, слегка заикаясь от испуга, сообщает мне, что врачи зашевелились и направляют его завтра на томограф сделать снимки на самом современном тогда диагностическом аппарате. Я пожелал ему удачи и велел непременно мне позвонить после всех событий.
На следующий день раздался звонок, и Борис сообщил мне, что томограф ничего не нашел.
— Что будем делать? — растерянно спросил он.
— Как что, — ответил я, — водку будем пить!
— А почему водку? — спрашивает он.
— Можно и коньяк, — уступаю я.
