Русский язык - Виноградов В.В.
ISBN 5-200-03017-Х
Скачать (прямая ссылка):
1 Впрочем, в другом месте того же выпуска «Синтаксиса» Шахматов пишет: «Наречие вызывает категорию бытия или наличности; кроме того, оно вызывает представление о субъективной оценке (скоренько, маленько, премного), а также о сравнительной степени, противополагаемой положительной и превосходной (низко, ниже, нажайше)» (14).
697
Отвлечение признака от субстанции, характерное для обстоятельственных отношений, не препятствует сочетанию такого признака с другим признаком. «Таким образом, наречие может быть определено, во-первых, как отвлечённое название признака и отношения, во-вторых, как название признака и отношения в их сочетании с другими признаками. Отсюда тесная связь наречия с другими частями речи, переход их в наречие, их адвербиализация» (94). Изображение роли наречий в системе частей речи у Шахматова, быть может, является отголоском старых грамматических теорий. Во всяком случае, характерно сближение Шахматова в этом пункте, с одной стороны, с Буслаевым (ср. его характеристику промежуточного положения наречия среди «знаменательных» и «служебных» частей речи), с другой стороны, с Потебней1.
Эта картина функционирования наречий ярка и эффектна. Но в ней нарушена грамматическая перспектива. Руководствуясь при отнесении слов к категории наречия преимущественно семасиологическими и психологическими предпосылками2, Шахматов помещает в разряд наречий и вводные слова (кажется, вероятно, может быть, небось, авось и т. п.), и междометия (чу, баста, шабаш), и частицы, и слова из категории состояния (боязно, морозно и т. п.). Впрочем, Шахматов догадывается о существовании в современном языке особой категории состояния, говоря
о «наречиях бытия, состояния, глагольных» (95).
Уже по этим иллюстрациям можно судить о сильных и слабых сторонах шахма-товской теории частей речи. Слабость грамматической позиции Шахматова — в психологическом теоретизировании, в произвольности семасиологических критериев при расчленении грамматических понятий, в перенесении языковых фактов и соотношений из прошлых эпох на почву современности, в грамматических анахронизмах. Сила — в непревзойдённой глубине анализа грамматических категорий (здесь Шахматов, следуя за Потебней, превосходит его остротой и широтой индуктивных сопоставлений и выводов), в своеобразной динамической точке зрения на природу грамматических явлений. Учение Шахматова о грамматических категориях преодолевает системы Вундта и Потебни, отличаясь от них «более тонкой разработкой, основанной на психологическом развитии и распространении понятия «сопутствующих представлений», которое современные синтактисты — например Delbriick, — вслед за греческими грамматиками, применяют только к категориям рода, числа и падежа»3. Анализ существительных и присущих им грамматических категорий — классический образец применения шахматовского грамматического метода.
Шахматов не устанавливает новых частей речи по сравнению с традиционной их схемой. Но части речи в концепции Шахматова являются живыми, динамически-
'Потебня, «Из записок по русской грамматике», ч. I, стр. 120—124; тут же исторические соображения о префиксах, которые могли послужить источником изложенной выше концепции Шахматова. Ср. в «Опыте общесравнительной грамматики русского языка» (изд. 2-е, СПБ, 1853): «Наречие занимает середину между знаменательными и служебными (частями речи): оно иногда выражает понятие, например: дома, верхом, хорошо; иногда отношение, например, здесь, там. Посему наречие можно назвать знаменательно-служебною частью речи» (стр. 64). Ср. там же (стр. 205): «В языке каждое понятие выражается словом: отношения понятия к другому понятию и к лицу говорящему означаются частию формами слов, частию особыми словами. Наречия занимают середину между этими двумя родами слов: образовавшиеся из имён существительных принадлежат к знаменательным словам, или к словам понятий, а происшедшие от местоимений и числительных имён относятся к служебным: поэтому наречие можно назвать частью речи знаменательно-служебно ю». В новейшей лингвистической литературе ср. О. J е s р е г s е n, Philosophy of Grammar, London, 1924, стр. 87—90.
2 Характерно в этом смысле определение «обстоятельства» как сферы синтаксического функционирования наречия: «Обстоятельство есть самостоятельное представление, поставленное в зависимость от представления о действии-состоянии или качестве-свойстве» («Синтаксис», вып. 11, стр. 94).
3 С. И. Б е р н ш т е й н, Основные вопросы синтаксиса в освещении А. А. Шахматова, стр. 224. Ср. учение о сопутствующих значениях у А. А. Д о б и а ш а, Опыт симазиологии частей речи и их формы... Прага, 1899.
ми, переходящими друг в друга и смешивающимися друг с другом грамматическими группами слов. Каждая часть речи выступает во всём многообразии форм своего речевого функционирования. «Существительное может перейти в числительное. Ср. наши пять, шесть, десять и т. п., которые по происхождению являются существительными женского рода» (8). Существительное может стать местоимением (ср. друг друга, человек, люди — в особом «прономинальном» значении). Через посредство наречия существительное может превратиться в предлог и союз (например, раз — в условном значении.). Существительное может иметь степени сравнения, превращаясь в прилагательное (ср. французее в письмах Льва Толстого). С другой стороны, «перейти в существительное может всякая часть речи, в функции подлежащего или дополнения» (например, у Лескова: я хил, стар и отупел от всех оных ,^иолчи“. «Соборяне», I, 5; Она располагала отложить основательное наслаждение до после-чаю. Чернышевский, «Что делать?», II, 17 и др.). Субстантивация прилагательных общеизвестна.
