Русский язык - Виноградов В.В.
ISBN 5-200-03017-Х
Скачать (прямая ссылка):
А. М. Пешковский справедливо указывал на невозможность чёткого разграничения форм словообразования и форм словоизменения. «Сами понятия «склонения» и «спряжения» никогда не были точно определены, а взяты прямо из традиции. Есть ли, например, «спряжение» только изменение по лицам и числам, или и по временам, наклонениям, залогам»?1 Ведь в языке происходит непрерывающаяся перегруппировка форм: флексийные образования нередко вытесняются суффиксальными. Например, формы времени могут формироваться как флексиями, так и суффиксами (ср. наст. вр. читаю, -ешь и т. п. и прош. вр. читал, читала, читали). «Если понимать «словоизменение» и «словообразование» традиционно, то получается такой, например, абсурд, что французские parle и parlais одно «слово» в разных изменениях, а русские говорю, говорил — разные слова» (там же). Затруднения не уменьшаются при понимании форм словоизменения как форм синтаксических, а форм словообразования как несинтаксических. Квалификация многих форм вроде форм времени и наклонения глаголов в этом отношении остаётся до сих пор спорной. Кроме того, понятие синтаксических форм, по справедливому суждению некоторых учеников Фортунатова, гораздо шире понятия форм словоизменения.
Взаимодействие и соотношение форм словообразования и форм словоизменения в тех или иных грамматических группах и разрядах слов остаётся в системе Фортунатова неясным. Может сначала показаться, что Фортунатов, выступая против учения о частях речи, борется за единый грамматический критерий деления отдельных слов на грамматические классы. Так он и сам заявляет: «Грамматические классы слов образуются присутствием в словах форм, а существуют они, понятно,
'А. М. Пешковский, Сборник статей, стр. 131.
667
не отдельно от индивидуальных слов, но в самих индивидуальных словах, т. е. слова одного и того же грамматического класса — это индивидуальные слова, однородные по общей им форме, следовательно, по общему для них обозначению чего-то общего, например, всем тем различным предметам мысли, какие обозначаются данными словами, если самая форма является формой отдельных слов, не формой сочетания слов»1. В основу классификации слов сначала кладутся Фортунатовым различия в формах словоизменения. Однако эти различия форм словоизменения наблюдаются в группах слов, уже подвергшихся семантической классификации, на основе традиционного учения о «частях речи» (имя существительное, прилагательное и глагол). Приёмы же словообразования по отношению к именам существительным, прилагательным и глаголам оставляются Фортунатовым в стороне.
Правда, Фортунатов принуждён был, при установлении формальных или грамматических классов «полных слов» («общего индоевропейского языка»), остановиться на вопросе о взаимоотношении форм словообразования и форм словоизменения применительно к категориям наречия и инфинитива. «Полные слова», не имеющие форм, по Фортунатову, не представляли собой «вообще какого-либо положительного грамматического класса слов» (229). Наречия же выделялись в особый грамматический класс тем, что, не имея форм словоизменения, в то же время «заключали в себе основы, общие с основами других слов, имевших формы словоизменения» (229). Таким образом, категория наречия — категория словообразовательная, однако соотносительная с грамматическими классами слов, выделяемыми по формам словоизменения. Эта соотносительность устанавливается общностью основ — при отсутствии форм словоизменения у наречий. Таким образом, по отношению к парадигматическому словоизменению (к склонению и спряжению) наречие морфологически характеризуется «нулевой формой». Но Фортунатов тут же определяет и синтаксическую функцию наречий . Тогда, естественно, к категории наречия, определённой функционально, относится и группа слов, «однородных по их неграмматическому значению с грамматическими наречиями» (229).
Так Фортунатов, несмотря на все оговорки, выходит за пределы узко-формального понимания грамматической группировки слов. Древние «части речи» в скрытом виде стоят за его морфологической системой слов. Ещё ярче сознание необходимости комбинированного, «синкретического» анализа и понимания грамматических форм сквозит в замечаниях Фортунатова об инфинитиве. Выделяя инфинитивы в особый грамматический класс слов, Фортунатов указывает как признаки этого класса 1) особую словообразовательную форму; 2) общность основ с основами личных форм глагола; 3) отсутствие у инфинитива форм словоизменения глагола (сказуемости и лица) и 4) особую синтаксическую функцию инфинитива.
Таким образом, Фортунатов, несмотря на свойственную ему тенденцию к изоляции «отдельных слов», вынужден был — при характеристике тех грамматических классов, которые не имели форм словоизменения, — прибегать к комбинированному, «синкретическому» методу выделения грамматических и семантических признаков класса и к указанию соотношений между категориями слов с формами словоизменения и категориями слов без форм словоизменения. Правда, основной порок фортунатовской системы (фетишизация внешней звуковой формы отдельного слова, — при слабости структурно-семантического анализа) сказывается и здесь. Так, отсутствие точного представления о формах одного и того же слова мешает Фортунатову различать в системе форм глагола традиционное объединение (под именем «глагольного слова») разных словообразовательных категорий (вроде причастия и спрягаемых форм), располагающих структурными формами разных слов, и
