Русский язык - Виноградов В.В.
ISBN 5-200-03017-Х
Скачать (прямая ссылка):
На все эти вопросы о составе и структуре грамматических и лексических форм слова фортунатовская теория безответна.
Итак, фортунатовское учение о формах словоизменения и о формах словообразования не в состоянии разрешить проблемы слова и его форм, вопроса о формах слова. Отсутствие ясности в вопросе о слове отражается и на интерпретации форм словоизменения и словообразования. Фортунатов различает формы слов как отдельных знаков предметов мысли (формы словообразования) и формы слов как частей предложения (формы словоизменения, т. е. флексии склонения и спряжения). Терминология эта побуждает отнестись к формам словообразования как к формам разных слов, а к формам словоизменения — как к формам одного и того же слова. Но от такого понимания приходят в ужас некоторые ученики и последователи Фортунатова. Так, А. М. Пешковский не раз подчёркивал условность традиционного деления на «словоизменение» и «словообразование», если эти термины понимать не как категории синтаксических и несинтаксических форм, а в их буквальном смысле, как «изменение слов» и «образование слов»1. Скептицизм самого Пешковского, вытекавший из фортунатовского определения, простирался так далеко, что этот учёный, ставя рядом формы словоизменения и формы словообразования, спрашивал: «стол, стола, столу и т. д.; иду, идёшь, идёт и т. д. (по Фортунатову — формы словоизменения — В. В.); светло — светлее; труба — трубка — трубочка (формы словообразования — В. В.), что это слова или группы слов, очень похожих друг на друга?»2 (ср. признание решительно всех этих форм за разные слова в «Кратком введении в науку о языке» Д. Н. Ушакова). С другой стороны, тот же Пешковский писал в своей книге «Наш язык»: «хороший и хорошо — разные слова, а хороший и хорошая — одно и то же слово...; пишу и писать — разные слова, а пишу и пишем (также пишу и писал, по моему толкованию) — одно и то же слово»3. Напротив, М. Н. Петерсон склонен даже формы пишу и писал признать не только совсем разными словами, но и представителями двух разнородных типов и классов слов («личного» и «родового»).
Вместе с тем, к формам словообразования должны быть отнесены, по Фортунатову, например, формы числа в категории имён существительных. Но неужели город и города€, стол и столыв, сестра и сёстры, село и сёла, повесть и повести и т. п. — всё это не формы ед. и мн. ч. одних и тех же слов, а разные слова? Точно так же, если к формам словообразования относятся так называемые степени сравнения имён прилагательных, то приходится признать в выражениях: деревянный дом (здесь деревянный не имеет сравн. степени) и деревянное выражение лица (откуда деревяннее этого лица я не видел) два разных слова деревянный, что противоречит фортунатовскому определению лексических значений одного слова. Остаётся один выход: признать, что «грамматическое слово» и «лексическое слово» не совпадают в своём объёме и содержании. Но тогда необходимо установить структуру
'А. М. Пешковский, Сборник статей, статья «Понятие отдельного слова», стр. 131, 140.
2 Т а м же, стр. 131.
5 А. М. Пешковский, Наш язык, ч. I, книга для учителя, М., 1925, стр. 38.
666
«грамматического слова» в разных категориях и классах слов и принципиальные основы и критерии грамматической дифференциации слов. Одного фортунатовского учения о формах словоизменения и словообразования оказывается для этой цели недостаточно (например, разные ли грамматические слова правый и прав, намеренный и намерен, должный и должен и т. п.?).
Понятие форм словообразования у Фортунатова определено негативно. Это — «другие формы отдельных полных слов, не формы словоизменения». Какие из них принадлежат к структуре одного и того же слова, не выяснено. Лишь по отношению к «сложным» словам формы словообразования более или менее описаны, хотя и здесь возникает немало недоумений. Например, к «третьему роду грамматически составных слов» (наряду с словами типов 1) унести, принести и 2) безрукий, беспалый) отнесены в русском языке «глаголы в форме условного наклонения, образующейся сочетанием отделяемой приставки бы с известною формальною принадлежностью глагольного слова, например, в сказал бы, сделал бы» (252—253). Между тем формы наклонения, по Фортунатову, относятся к формам словоизменения (219—220). В формах словообразования простых слов Фортунатов различает два разряда: «а) формы, обозначающие различия в известном изменяющемся признаке отдельных предметов мысли, обозначаемых основами данных слов в этих их словообразовательных формах (например, словообразовательные формы в словах: беленький, красненький и белый, красный или, например, словообразовательные формы числа в словах волк — волки; зверь — звери и др.), и б) формы, обозначающие отдельные предметы мысли в известном их отличии от других предметов мысли, обозначаемых основами этих слов в других словах, не имеющих данной словообразовательной формы (например, словообразовательная форма слов писатель, читатель в их отношении к словам писать, читать)» (220—221). Может показаться сначала, что формы первого рода, обозначающие лишь некоторое видоизменение основной словообразовательной категории, являются формами одного и того же слова. Но это не так. Для Фортунатова, ходить и хожу, например, — не формы одного и того же слова, а разные слова (230—231), а для учеников Фортунатова даже сад к сады не образуют форм одного слова.
