Русский язык - Виноградов В.В.
ISBN 5-200-03017-Х
Скачать (прямая ссылка):
'А. М. Пешковский, Сборник статей, статья «Понятие отдельного слова», стр. 137.
2 Фортунатов определяет объём и содержание грамматики следующим образом: «Тот отдел языковедения, в котором изучаются формы слов, следовательно, слова в их формах, называется грамматикой в тесном собственном смысле этого термина. В грамматике различаются две части: морфология (или этимология) и синтаксис. Первая рассматривает формы отдельных слов по отношению к отдельным ело-
Ряд грамматических процессов (вроде ударения, интонации, порядка слов, отношений слова к другим словам, т. е. форм синтаксического функционирования), отражающихся и на понимании отдельных «полных слов» на их структуре, выпадает из сферы морфологического наблюдения Фортунатова . Между тем, материалом для грамматической классификации слов Фортунатову часто служил современный русский язык. А ведь русский литературный язык не принадлежит к таким языкам, которые выражают почти все грамматические отношения посредством модификаций в пределах самого слова. Наряду с синтетическими формами грамматического строя, ему свойственны и аналитические. Морфология в русском языке всё более скрещивается с синтаксисом и семантикой, и функционально-синтаксический способ формирования поздних или вновь возникающих грамматических категорий становится преобладающим. А Фортунатов стремился механически и прямолинейно отсечь не только морфологию от синтаксиса, но и грамматику в целом от лексикологии и семантики. Здесь коренились причины его борьбы против «ошибочного смешения грамматических классов отдельных ли слов, или сочетаний слов с классами того, что обозначается или выражается отдельными словами и сочетаниями слов»2. Грамматическая форма в фортунатовской концепции открыто противополагалась семантической структуре слов и искусственно абстрагировалась от неё. Так, уже сам Фортунатов выделил в особую рубрику «неграмматические наречия»3, не замечая своей логической ошибки: ведь «наречие» — категория чисто грамматическая, определяемая не только формой внутри слова, но и порядком слов, соотношением с другими «частями речи» и отношением к другим словам в синтагме.
Однако самый главный порок фортунатовской теории формы не в этом. У Фортунатова исчезли и в грамматике (как раньше в лексикологии) критерии для разграничения форм одного и того же слова от форм разных слов. Наивный эмпиризм компаративиста, оперирующего с явлениями далёких, иногда только воображаемых эпох, довольствуется примитивными, грубыми приёмами выделения и обособления слов по их внешней форме и по общему или основному лексическому значению. В системе современного живого языка дело обстоит неизмеримо сложнее и труднее. Например, в выражениях: заспанный матерью ребёнок и заспанный вид, заспанное лицо два ли разных слова — омонима заспанный или два разных значения одного и того же слова? С точки зрения грамматики этот вопрос может получить и иную формулировку: в современном русском литературном языке в формах причастий прош. вр. страд, зал. на н-ный различия глагольно-страдательных и прилагательно-
вам, а в синтаксисе изучаются формы отдельных слов по отношению к употреблению их в словосочетаниях, равно как и такие формы языка, которые представляют собой не формы отдельных слов, но формы сочетания слов в словосочетаниях, какие существуют, например, в китайском языке» (стр. 277). Но у Фортунатова есть намёки и на необходимость включения в грамматику слов и словосочетаний «неграмматического» характера. Таково, например, указание на взаимопроникновение морфологии и синтаксиса в лекции «О преподавании грамматики русского языка в средней школе». «Определяя грамматику в тесном смысле этого термина, за выделением фонетики, как учения о формах языка, т. е.
о словах (как отдельных, так и в сочетании), рассматриваемых по отношению к их формам, мы должны, однако, относить к её области и неграмматические словосочетания, существующие в данном языке, поскольку именно они заключают в себе слова, имеющие тем не менее известную форму... а также поскольку такие словосочетания входят в состав словосочетаний грамматических» («Русск. филол. вестн.» № 2, 1905, стр. 71).
1 Ср. классификацию «грамматических процессов» у Эд. Сепира, Язык, русский перевод, М., 1934, гл. V («Форма в языке: грамматические понятия»). Ср. Ж. Вандриес, Язык, русский перевод, М., 1937, стр. 76—92. Ср., впрочем, у Фортунатова неразвитое указание на грамматические функции порядка слова и на значение форм синтаксической связи в образовании грамматических классов слов (стр. 257—258); о значении порядка слов ср. также стр. 275—276.
Фортунатов, О преподавании грамматики русского языка в средней школе, «Русск. филол. вестн.» № 2, 1905, стр. 64.
] Неграмматические наречия — те, которые лишены, по Фортунатову, формы, т. е. морфологического признака категории в составе слова, например: где, некогда, здесь, завтра и т. п. — в отличие от наречий грамматических, обладающих формами слова, например: хорош-о, весел-о, искренн-е
* т. п.
665
качественных значений создают ли только дифференциацию грамматико-семантиче-ских форм одного слова или же ведут к образованию новых слов, к распаду некогда единого слова на два омонима? Вот несколько примеров: убеждённый доводами докладчика оппонент и убеждённый сторонник чего-нибудь; рассеянные союзниками войска неприятеля, рассеянное внимание и рассеянный вид', потерянный паспорт и потерянный человек; убитый в бою и убитое выражение лица и т. п. Точно так же глагол насадить в форме соверш. вида объединяет значения двух разных глаголов несоверш. вида насаждать и насаживать. Возникает вопрос, не следует ли в связи с этим различать два омонима насадить. С другой стороны, насаживать связано формами видовой корреляции не только с насадить, но и с насажать.
