Русский язык - Виноградов В.В.
ISBN 5-200-03017-Х
Скачать (прямая ссылка):
645
Ещё более внушительно выступают синтаксические основы категории наречия. Наречие — это форма, присвоенная в предложении обстоятельству. «Под обстоятельством, или наречием, — пишет Потебня, — разумеем признак (стало быть знаменательную часть речи), связываемый с другим признаком данным или возникающим и лишь через его посредство относимый к предмету (субъекту, объекту), а сам по себе неимеющий с ним никакой связи» (119). Согласно этому определению, наречие является несогласуемым определением прилагательного и глагола, «признаком признака». Однако, «чем ближе существительное к прилагательному или к глаголу, тем возможнее приложение к нему наречия» (120). Ср.: очень не дурак, молча плут (Гоголь), поездка туда и обратно и т. п. С категорией наречия Потебня сближает также деепричастия и формы сравнительной степени. Описывая наречные формы, Потебня подчёркивает подвижность, изменчивость частей речи, переход слов из одной категории в другие (например, из прилагательных и существительных в наречия, из наречий в предлоги и т. п.).
Кроме этих основных частей речи, Потебня допускал ещё две промежуточные:
1) причастие и 2) неопределённое наклонение, инфинитив. Причастие занимает По-тебню как такая часть речи, в которой рельефно выступает смешение глагольных категорий вида, времени, залога и форм глагольного управления со свойствами имени прилагательного. Потебня готов видеть в этом смешанном облике причастия намёки на первобытный синкретизм имени и глагола, который, впрочем, был лишён грамматической оформленности (88). «Нынешнее причастие есть часть речи обособленная, оставшаяся за выделением категорий существительного и прилагательного» (88). Выделение же инфинитива в особую часть речи, оправданное потебнианским принципом индивидуализации отдельных форм, в то же время соответствовало учению Потебни о прогрессирующем в европейских языках процессе поглощения категории субстанциональности категорией процесса, потебнианскому тезису о росте «глагольности»1. По Потебне, в эпоху господства существительного глагол почти не отличался от него. Инфинитив выступает в системе Потебни как наиболее ранняя форма глагола, бывшая сперва существительным, затем вырвавшаяся из оков субстанциональности, но ещё не слившаяся с глаголом. Функция инфинитива — служить «второстепенным, зависимым сказуемым» (349). Инфинитив, по определению Потебни, «есть имя в этимологическом и род глагола в синтактическом отношении» (345)2. Потебня думал, что в форме современного инфинитива заложено отношение к лицу («неопределённому»)(348—349).
Такова грамматическая система Потебни. В ней, — при всей её глубине и оригинальности, — было много неясного и не вполне отделанного. Схема частей речи поражала своей отвлечённостью, метафизической философичностью. Потебне удалось детально, с поразительным остроумием и изощрённой тонкостью лингвистического анализа, раскрыть лишь историческую эволюцию глагола (преимущественно сложных форм времени), отчасти имени существительного и прилагательного (ср. третью часть «Из записок по русской грамматике»). Однако и здесь проблема причастий и инфинитива разрешалась на основе общих историко-генетических соображений о взаимодействии и взаимоотношении категорий глагола и имени. Приравнение частей речи к частям предложения не было подкреплено разносторонним анализом живых синтаксических форм современного языка. Учение о слове и грамматической форме нуждалось в существенных коррективах. Философский базис всего потебни-
1 Глагольность делает высказывание более компактным, более цельным и конструктивным. «В новом нашем языке, — по словам Потебни, — больше покатость, по которой мысль стремится от начала к концу предложения: при большей быстроте течения меньше заводей и затонов», «Из записок по русской грамматике», I—II, стр. 196.
2 Проф. Н. К. Грунекий отметил влияние Л. Шредера («Ueber die formelle Unterscheidung der Redeteile lm Griechischen und Latein», Leipzig, 1874) и Штейнталя («Grammatik, Logik und Psychologie», 372) на теорию инфинитива в системе Потебни. Н. К. Г р у н с к и й, Очерки по истории разработки синтаксиса славянских языков, т. I, вып. III, Юрьев, 1911, стр. 37—39.
анства был не вполне гармоничен и устойчив. Его субъективно-идеалистические скрепы ломки и гнилы. Ученикам Потебни предстояло развить и распространить учение великого лингвиста. Однако новое учение только тогда становится в центре научных систем, когда оно вполне бесспорно, или когда оно в корне разрушает старые предрассудки после ожесточённой и непреклонной борьбы с ними. Между тем грамматическая концепция Потебни не нашла себе достойных противников. У неё были лишь подражатели, недоброжелатели, исказители и замалчиватели1. Если не бояться парадоксов, надо сказать, что главными врагами Потебни и его грамматического учения были сами ученики и последователи Потебни. Сторонние отклики на учение Потебни о слове, о «частях речи» и членах предложения со стороны русских грамматистов были не очень многочисленны.
4. Попытка А. А. Добиаша вернуть «части речи» в область морфологии при посредстве «симазиологии»
