Русский язык - Виноградов В.В.
ISBN 5-200-03017-Х
Скачать (прямая ссылка):
В этом учении о грамматической форме — при всей его глубине и остроумии — порочно полное пренебрежение к социальному сознанию диалектического и динамического единства формы как системы грамматических знаков и значений. В той грамматике, которая открывается в коллективном употреблении языка и которая нормирует это употребление, форма, как социально-грамматическая данность, находя морфологическое или комбинированное морфолого-синтаксическое, или чисто синтаксическое выражение, не смешивается и не отожествляется с отдельными её применениями и оттенками значений: она объединяет их в себе так же, как лексема (слово) воплощает в себе целую систему семантически объединённых значений. Конечно, в сфере грамматических форм, как и в области слов, лексем, широко развита омонимия. Отграничение омонимических форм («омоформ») от разных значений одной формы возможно только на основе понимания всей грамматической системы данного языка во всём многообразии её категорий и их значений. Но от этого далеко до признания всякого особого употребления формы за самостоятельную форму, далеко до отрицания многозначности грамматической формы. В этой части, как, впрочем, и во всём философском фундаменте, концепция Потебни требовала и требует существенной, коренной перестройки. Необходимость изменений и исправлений по-тебнианского учения о слове и о грамматической форме поняли уже непосредственные ученики А. А. Потебни (например Д. Н. Овсянико-Куликовский). Ещё плодотворнее были (особенно, если устранить психологизм и наивный эмпиризм) те новые точки зрения, которые внесены в теорию слова и форм одного слова бодуэнов-ской школой. Необходимо отметить, что Потебня не считал целесообразным противопоставлять формы склонения и спряжения (так называемые «формы словоизменения») другим грамматическим формам как «формам словообразования». Для Потебни само такое деление форм было искусственным. Для него «формы словоизменения» совпадали с «формами словообразования», так как всякое видоизменение слова представлялось Потебне новым словом. Таким образом, и в этом направлении здоровое зерно, состоящее в сознании структурно-грамматического единства разных типов морфем, было заглушено в теории Потебни субъективно-индивидуалистичес-ким сором идеалистической философии.
644
Раскрыв понятия слова, грамматической формы и грамматической категории, выяснив центральную роль предложения, как минимума речи в структуре языка, Потебня подробно останавливается на семантической и синтаксической характеристике «частей речи» — главных синтетических категорий, определяющих основные типы слов и вместе с тем их функции в составе предложения. Характеристики частей речи, набросанные Потебней, прямо или косвенно (через Д. Н. Овсянико-Куликовского), оказали решающее влияние на все последующие грамматические системы русского языка, даже на концепции фортунатовской школы.
Потебня, следуя античной традиции, усвоенной и европейским языкознанием XIX в., прежде всего выдвигает антитезу имени и глагола (76). При этом, по мнению Потебни, «по направлению к нашему времени увеличивается противоположность имени и глагола» (534). Глаголы всегда, а имя почти всегда в русском языке обнаруживают (по меньшей мере) двойственность своего морфологического состава, т. е. обладают аффиксами (81). Глагол — главное орудие речевого синтеза: «Глагол создаёт предложение» (52). Глагол-сказуемое «изображает признак во время его возникновения от действующего лица» (84). Как наиболее синтетическая категория языка, глагол включает в себя категории лица, времени, наклонения, вида, залога, числа (а в прош. вр. и рода). Формы глагольного лица служат знаками связи сказуемого с подлежащим в предложении (85). «При большом разнообразии прочих формальных определений, в глаголе постоянно лишь то, что в нем признак представляется «энергетическим обнаружением силы, непосредственно вытекающим из действующего лица» (Humboldt, Ueber Verschiedenheit, 256, 259; Steinthal, Charakteristik, 278)» (84).
В системе имён Потебня (вслед за К. С. Аксаковым) доказал семантическую и грамматическую близость имён прилагательных и существительных, которая по мере удаления в глубь истории представляется всё более тесной и, по-видимому, базируется на доисторическом единстве категории имени. «Имя существительное есть название грамматической вещи или субстанции. При посредстве категории существительного подводится под форму субстанциональности и понятия свойства, качества или действия (белизна, ходьба и т. п.). Грамматическая принадлежность к категории имени существительного определяет постоянную роль слова в речи, его постоянное отношение к другим словам. Например, «верста, в каком бы ни было значении, и всякое другое слово с теми же суффиксами, будучи существительным, само по себе неможет быть сказуемым; будучи именительным, может быть только подлежащим, приложением или частью сложного сказуемого» (25); стоя в косвенных падежах, выполняет функции грамматического объекта и т. д. Иначе говоря, в категории существительного, как и всякой другой «части речи», структурно сочетаются морфологические, семантические и синтаксические признаки. К имени существительному ещё и теперь морфологически близко имя прилагательное. «И теперь многие суффиксы безразлично образуют как существительные, так и прилагательные, а чем далее в старину, тем более здесь сходства между этими частями речи» (85). Имя прилагательное обозначает «признак данный в чём-то, что без помощи другого слова остаётся со стороны содержания неопределённым» (87). Поэтому синтаксическое функционирование прилагательного определяется формами согласования. Прилагательное в качестве атрибута, определительного слова, «повидимому, неможет получить никакой независимости от определяемого и согласуется с ним в роде, числе и падеже» (102). В прилагательном выделилась особая синтаксическая категория «предикативного», бесчленного прилагательного (107). Под понятие существительного и прилагательного, по мнению Потебни, подходят и местоимения и числительные, за исключением наречных. До образования категорий имени существительного и прилагательного местоимения, как указательные слова, противополагались именам как словам качественным. Но теперь это различие является несоотносительным с делением слов на части речи (93).
