Русский язык - Виноградов В.В.
ISBN 5-200-03017-Х
Скачать (прямая ссылка):
Взгляды А. В. Болдырева, Г. П. Павского, К. С. Аксакова и Н. П. Не-красова в этом отношении оказали решающее влияние на последующую русскую грамматическую традицию. Признавалось более или менее единодушно, что в русском глаголе видовое значение всегда на первом плане, временное — на втором 278. Грамматическое изучение форм времени русского глагола и их значений в литературном языке конца XIX и XX в. стало специальностью западноевропейских лингвистов. Результаты новых работ в этой области еще не вошли в широкий обиход русской грамматики (не только школьной, но и научной). Учение о формах времени в традиционной русской грамматике явно обеднено и схематизировано.
§ 45. Влияние идеалистической философии на грамматическое учение о формах времени
Традиционное учение о трех основных временах русского глагола — настоящем, прошедшем и будущем — сложилось на почве античчой грамматики*. Курциус279 так формулировал различие в функциях основных глагольных форм времени: «Различие между настоящим, прошедшим и будущим временем покоится только на отношении действия к говорящему» (т. е. к моменту речи). Временные различия Курциус противопоставлял видовым оттенкам, которыми определялись своеобразия течения действия внутри его самого 23°.
Учение о формах времени как о субъективной категории человеческого сознания обострило интерес к вопросу о субъективных перемещениях временной перспективы действия. В грамматиках стала особенно подчеркиваться субъективность форм времени.
Такое понимание форм времени характерно уже для грамматической традиции первой половины XIX в. Так, И. И. Давыдов в «Опь те общесравнительной грамматики» пишет: «Настоящее время употребляем, когда представляем сказуемое совпадающим с моментом, в который говорим. Прошедшее время поставляется, когда действие изображается совершившимся прежде момента речи... Будущее время употребляется, когда действие представляется имеющем совершиться после речи»281.
В таком общем виде — без учета соотношения объективного времени с приемами его субъективного представления — объяснялись грамматические формы глагольного времени в большей части русских грамматик. Субъективность категории времени была положена в основу грамматического объяснения.
«Категория времени обозначает... — пишет А. М. Пешковский, — отношение времени действия ко времени речи (или обратно: времети речи ко времени действия). Но что такое здесь «время речи»? Это прежде всего момент речевого сознания. Ведь говорящий при помощи категории времени определяет отношение времени действия ко времени своей собственной речи а это время не может представляться ему только объективно...» В основе форм нремени лежат, по Пешковскому, «субъективные соотношения речевого сознания и мыслимого действия», «субъективное представление о соотношении момента речи и момента мыслимого действия». Конечно, Пешковский предупреждает, что «эта субъективность, как и всякая речевая субъективность, может протекать только в абсолютно-объективных рамках, потому что каждый говорящий при помощи категории Еремени может выражать те же соотношения» 282.
* Учение о трех временах русского глагола впервые намечено в грамматиках Лудольфа (1696) и Ададурова (1731). Ср. мнение проф. А. В. Болдырева о двух (настоящем и прошедшем) временах русского глагола^
440
На почве такого субъективно-психологического представления о формах времени сложилась абстрактная схема трех времен русского глагола — настоящего, прошедшего и будущего. В этой схеме не принимались в расчет ни различия грамматического выражения каждого из этих трех времен, ни синтаксические функции форм времени. Лишь значение «законченности», результативности, предельности, свойственное формам совершенного вида, ломало параллелизм трех времен в рамках каждого вида.
Совершенный вид, собственно, не имеет форм настоящего времени 283. Понятие настоящего времени в плоскости совершенного вида представляется лишь точкой раздела между прошлым и будущим. Между тем в области несовершенного вида настоящее время — это параллельная психологическим планам прошлого и будущего сфера течения обычного или наличного действия*.
Таким образом, в грамматической традиции чаще всего речь идет не столько о языковых формах глагольного времени и их значениях, сколько о психологических планах времени, об абстрактных линиях и точках времени **. Система живых форм времени русского глагола в их основных значениях и в их сложном грамматическом взаимоотношении с другими глагольными формами почти никем из русских лингвистов последнего времени (кроме акад. А. А. Шахмлтова) не осмыслялась286. На этой почве складывается убеждение: время русского глагола психологично и субъективно. Оно не вполне «грамматикализовано». Оно определяется больше психологически, чем грамматически 287.
Учение современной грамматики о формах времени русского глагола является отчасти бледным и искаженным видоизменением старой теории «вневременности» русского глагола, отчасти воспроизведением упрощенных грамматических схем русского глагола, предназначавшихся для иностранцев и возникших еще в XVII в.
