Русский язык - Виноградов В.В.
ISBN 5-200-03017-Х
Скачать (прямая ссылка):
В защиту этого мнения можно привести многое. Понятие предложения, действительно, связано с признаком модальности высказывания. Модальная окраска присуща и неглагольным предложениям (например: Пожар! так ли это? и т. п.). Можно думать, что значение модальности неотделимо от понятия предложения. Типы предложений обусловлены модальными различиями. Естественно, что в предложениях глагольного строя модальность высказывания выражается прежде всего формой наклонения (а также интонацией, как и в других типах предложений). Но в русской лингвистике еще со второй половины XIX в. укрепилась вера в синтаксическое главенство формы лица. «Личный глагол,—писал В. Ф. Андреев, — выражает независимое понятие конкретно, наглядно. Из всех формальных признаков verbi finiti, наиболее способствующих конкретности, или наглядности, есть обозначение лица и числа. ...Глагол служит сказуемым не потому, что он имеет время, вид и залог, а главнейше потому, что он способен указывать лицо; словом, в глаголе, служащем в предложении сказуемым, мы считаем главнейшим признаком лицо»51.
§ 12. Синтетические и аналитические приемы выражения лица
Приемы выражения категории лица в русском глаголе основаны на том же противопоставлении форм настоящего времени и повелительного наклонения инфинитиву и формам прошедшего времени, которое явственно отражается и в системе глагольного словообразования и формообразования.
В настоящем времени и повелительном наклонении формы лица (по крайней мере, в настоящем времени 1-го и 2-го, в повелительном наклонении 2-го) выражаются окончаниями (в настоящем времени: -у (-ю), -шь, -м, -те; в повелительном наклонении 2-го лица: -ь, -и, -те). Здесь категория лица носит яркий отпечаток синтетического строя. Но те же личные формы употребляются и в сочетании с личными местоимениями. Тут сказывается влияние аналитических личных форм глагола (ср. формы прошедшего времени и условного-сослагательного наклонения), а отчасти влияние тех случаев, когда логический или эмоциональный акцент вызывал присоединение личных местоимений к личной форме глагола («я говорю: промчатся годы»; «ты вянешь и грустишь» и т. п.).
Не подлежит сомнению, что в стилях современного книжного языка формы настоящего времени 1-го и 2-го лица в сочетании с личными местоимениями являются более нормальными и нейтральными, чем соответствую-
374
щие формы без личных местоимений. Сознательное, намеренное устранение местоимений выражает разнообразные экспрессивные оттенки. Вот иллюстрация из патетической речи человека, проглоченного крокодилом, в «Крокодиле» Ф. М. Достоевского: «В .результате — я у всех на виду, и хоть спрятанный, но первенствую. Наученный опытом, представляю из себя пример величия и смирения перед судьбою. Буду, так сказать, кафедрой, с которой начну поучать человечество. Даже одни естественнонаучные сведения, которые могу сообщить об обитаемом мною чудовище, — драгоценны. И потому не только не ропщу на давешний случай, но твердо надеюсь на блистательнейшую из карьер». Эта манера повторного употребления личных форм глагола без местоимения объясняется и комментируется таким образом: «Всего более обозлило меня то, что он почти уя(е совсем перестал употреблять личные местоимения — до того заважничал».
Ср. у того же Достоевского в повести «Село Степанчиково и его обитатели»: «Подхожу сегодня к зеркалу и смотрюсь в него, — продолжал Фома, торжественно пропуская местоимение я. — Далеко не считаю себя красавцем, но поневоле пришел к заключению, что есть же что-нибудь в этом сером глазе, что отличает меня от какого-нибудь Фалалея».
Напротив, в обычной разговорной речи и в повествовательном стиле простые формы 1-го и 2-го лица настоящего времени (без местоимений), по-види-мому, преобладают дли во всяком случае равноправны с формами, осложненными местоимением. Необходимо внести стилистические ограничения в такой вывод А. М. Пешковского: «...присутствие личных слов можно рассматривать в русском языке как норму, а отсутствие их — как отступление от нормы, имеющее всякий раз свои причины и свой смысл»52.
Анализ форм лица в строе повелительного наклонения, вследствие экспрессивных своеобразий этого наклонения, не следует отделять от общего анализа функций повелительного наклонения в русском языке (см. § 63).
Напротив, формы лица в прошедшем времени (и в условном наклонении) выражаются аналитически присоединением личных «префиксов», личных местоимений 1-го и 2-го лица (я ходил, ты ходил, мы ходили, вы ходили)*.
Таким образом, категория лица в системе русского глагола имеет двойственную морфологическую структуру (синтетическую и аналитическую). Однако эта двойственность обнаруживается лишь в формах 1-го и 2-го лица. Форма 3-го лица и в этом отношении резко отделяется от них**.
§ 13. Грамматические отличия форм 1-го и 2-го лица от формы 3-го лица
В русском глаголе вырисовываются следующие соотношения и противопоставления внутри категории лица:
* Понятно, что на фоне синтетических форм лица настоящего времени — во вполне ясном устно-бытовом контексте или при наличии соответствующих экспрессивно-стилистических мотивов - и формы прошедшего времени и условного наклонения могут употребляться без личных префиксов в значении 1-го и 2-го лица. Например: «Да ведь сам собою дошел, собственным умом» (т. е. я дошел) (Гоголь, «Ревизор»); «А видел ли слона? Каков собой на взгляд?» (Крылов, «Любопытный»); «Ишь нарезался! — крикнул кто-то ему, когда он вышел на канаву» (Достоевский, «Преступление и наказание»); «Назвался груздем — полезай в кузов» (пословица); «Войдя в номер, зажгли свечу и в самом деле увидели гроб» (т. е. мы) (Чехов, «Страшная ночь»); «Пошли бы погуляли, а мы подождем» (Островский, «Гроза»); «Бить тебя? Била бы, да где же мне сил взять?» (Чехов, «Случай с классиком») — и многие другие.
