Русский язык - Виноградов В.В.
ISBN 5-200-03017-Х
Скачать (прямая ссылка):
Однако оба эти слова в современной системе лексики тесно прилегают одно к другому. Они, во всяком случае, уже не образуют вполне обособленных и резко разграниченных лексем.
Богатство значений глагола обусловлено также многообразием его синтаксических возможностей, его конструктивной, организующей силой. Например, разные значения глагола состоять связаны с различием его объектных связей: 1) состоять из кого, из чего; 2) состоять в ком, в чем; 3) состоять кем, чем; 4) состоять на чем (состоять на военной службе); 5) состоять при ком, при чем. Точно так же глагол дуть в непереходном значении (дул холодный северо-восточный ветер; дует из всех щелей), в сочетании с предлогами в к на (дуть на горячий чай, дуть в трубу), с винительным падежом вещного прямого объекта (в профессиональном значении: дуть бутылки — изготовлять из стекла, выпуская ртом струю воздуха; в вульгарном просторечии: дуть воду — пить в большом количестве), с винительным падежом одушевленного объекта (прост, дуть кого-нибудь в значении: бить), в связи с различиями синтаксического употребления выражает разные значения.
§ 3. Система грамматических форм одного глагола
Глагольное слово с богатством и разнообразием значений сочетает богатство и разнообразие форм. Все формы лица, времени и наклонения какого-нибудь глагола (строю, строим, я строил, мы строили, я строил бы, стройте и т. п.) являются формами спряжения одного слова. Даже при резком фонетическом различии этих форм (например: я лег — лягу — ляжем — ляг; я сел — сяду— сядь; пою — я пел —пой; пью — я пил —пей; я мял —мну —мни; я взял — возьму — буду брать; иду — я шел и т. п.) не возникает сомнения в том, что это — грамматические формы одного и того же глагола. Ведь думать, что формы понимаю, буду понимать, я понимал (а также я понимал бы) образуют отдельные слова, значило бы вступить в противоречие с живым языковым сознанием, со всем речевым опытом. Семантическое расстояние между этими формами не больше, чем между формами склонения существительного, например: сад и в саду; корень и на корне; долг и о долге; друг и друзья; перо и перья; глухой и глухие; четыре стиха и четырьмя стихами и т. п. Поэтому не удивительно, что формы лица, числа (а также рода), времени и наклонения большинством грамматистов охотно признаются за формы одного глагола. Иначе обстоит дело с видовыми образованиями и инфинитивом. Многим казалось, что видовые различия глагола уже выходят за пределы форм одного слова, что делать и сделать — разные глаголы. Так, Ф. И. Буслаев относил залоги, виды и инфинитив не «к спряжению, а к словопроизводству»11. Но К. С. Аксаков в «Критическом разборе «Опыта исторической грамматики» Ф. И. Буслаева» писал об этом: «Но что называть спря-
* Ср. запо шить: 1) что. Наполнить целиком, без остатка: Посетители заполнили всю приемную. Заполнить свое время работой. Заделать, наполнить что-нибудь пустое: Заполнить брешь. Заполнить выбоину щебнем; 2) что. Вписать все требуемое в пустые места чего-нибудь (анкеты, бланка — канц).
354
жением? Если изменения по лицам и при них по числам, — тогда, нет слова, всякий вид будет спряжением отдельного глагола; но правильно ли такое воззрение?.. Ведь придется исключить таким образом и самое понятие времени. - Почему же за спряжением остается одно какое-нибудь голое изменение по трем лицам единственного и множественного числа и каждое новое изменение будет представлять уже новый глагол? На это не дано удовлетворительного объяснения. Если же под спряжением понимать ряд тех изменений, которые предстоит проходить каждому глаголу, — тогда, если не залоги, то виды, причастия, деепричастия и неопределенное наклонение должны относиться к спряжению»12.
Грамматическая структура и грамматическое употребление причастий и деепричастий как смешанных форм глагольно-именного и глагольно-нареч-ного характера, как «атрибутивных форм» глагола были в общих чертах описаны уже А. А. Потебней. Не подлежит сомнению, что многие причастия, подвергшись окачествлению, превратились в отдельные слова или дали жизнь самостоятельным словам (см. гл. VII, § 22 — 23). Точно так же некоторые адвербиализованные деепричастия (ср.: нехотя, походя и др.) оторвались от системы глагола. Но те причастия и деепричастия, которые сохраняют свою глагольную силу и глагольные свойства, остаются гибридными формами-словами: они лежат в смешанной глагольно-именной или глагольно-наречной зоне (см. гл. II, § 20 и гл. V, § 27). Входя в систему форм глагольного слова, они в той или иной степени тяготеют к отрыву от него.
Совсем иное положение инфинитива (неопределенной формы) и видовых форм глагола. Вопрос об инфинитиве особенно волновал грамматистов. Часть их (фортунатовская школа, кроме А. М. Пешковского13) решительно отделяла инфинитив от глагола, ссылаясь на то, что по своему происхождению инфинитив является именем с глагольной основой (ср.: знать — знаю и знать, знати; стать — стану и стать, стати; пасть — паду и пасть, пасти и т. п.), что инфинитив не принадлежит к числу ни предикативных, ни атрибутивных форм глагола. Инфинитив был объявлен особой частью речи и рассматривался как слово, не причастное к спряжению*. Лишь акад. Д. Н. Овсянико-Куликовский, акад. А. А. Шахматов и лингвисты бодуэ-новской школы настойчиво подчеркивали, что инфинитив в современном русском языке — это «глагольный номинатив», т. е. основная, исходная форма глагола. «Для того чтобы данная форма, — убеждал Д. Н. Овсянико-Куликовский,— могла быть признана глаголом, ей вовсе не нужно иметь определенное личное окончание, а вполне достаточно иметь отношение к лицу, хотя бы и неизвестному вне контекста... Отношение к лицу делает инфинитив спрягаемою частью речи»15. Известно, что и А. А. Потебня, считая инфинитив особой частью речи, все же приписывал ему отношение к неопределенному лицу. Инфинитив, по Потебне, «не заключает в себе своего субъекта, но требует его как прилагательное и глагол... Отличие неопределенного наклонения от личного глагола (verbum finitum) состоит в том, что этот последний заключает в себе определение своего лица (1-го, 2-го или 3-го), тогда как в леопределен-ном наклонении, вырванном из связи, лицо остается неопределенным. В живой речи лицо неопределенное всегда определяется тем или другим способом»16.
