Русский язык - Виноградов В.В.
ISBN 5-200-03017-Х
Скачать (прямая ссылка):
В этих случаях значение принадлежности растворяется в общих оттенках относительной качественности (свойственный кому-нибудь, чему-нибудь, относящийся к кому-нибудь, чему-нибудь, приготовленный, выделанный из кого-нибудь, чего-нибудь и т. п.)15.
Другой притяжательный суффикс -ин образует краткие прилагательные от названий лиц и животных с окончанием на -а, -я (и реже от слов женского рода на мягкий согласный с нулевым окончанием в именительном падеже): мамин, тетин, дядин, кошкин, курицын, свекровин и т. п. (ср. суффикс -нин в трех словах, обозначающих принадлежность лицам из родни: братнин, мужнин, провинц. зятнин, а также устар. дочернин)*.
В современном русском языке суффикс -ин служит для обозначения индивидуальной принадлежности, преимущественно в фамильярно-бытовых и семейно-домашних отношениях. Он стойко держится в словах, производных от обозначений родственников, от ласкательных личных имен, а также от официальных женских и мужских имен на -а, -я: тетин, теткин, мамин, мачехин, папин, дядин, нянин, женин, сестрин; Танин, Надин, Колин, Ванин, Варварин, Надеждин и т. п. Например: «Только съезди ты, поклонись гробу матери твоей, да и бабкину гробу кстати» (Тургенев, «Дворянское гнездо»); «На то есть воля батюшкина, чтобы я шла замуж» (Островский, «Бедность не порок»); ср. у Чернышевского: «Из хозяйкина кармана было тут тысячи три, не больше» («Что делать?»).
Не подлежит сомнению, что устойчивости этого суффикса способствует ясность его состава: с -ин живо связывается значение единичности, индивидуализирующего обособления (ср. суффикс -ин в форме ед. ч. существительных типа гражданин, дворянин, крестьянин и т. п. или -ина в хворостина, тесина, картофелина и т. д.).
А. А. Потебня так писал об эволюции категории притяжательности в русском языке: «...первоначально всякое притяжательное предполагает существительное в значении особи и есть притяжательное личное. <•••) Позднее... особь синекдохически принимается за образец рода, мыслится при производном прилагательном все неопределеннее, причем это прилагательное переходит к значению притяжательного родового и относительного, т. е. приближается к безотносительному, качественному. Чем древнее строй языка и чем образнее в этом языке обычное мышление, тем обычнее употребление суф-
* К ним примыкает областное просторечное сынин. Ср. употребление этого суффикса в? русском языке XVI — XVII вв.16
167
фиксов, присвоенных потом притяжательным личным там, где нынешний литературный язык требует притяжательных родовых и относительных»17.
Обособление или угасание продуктивности суффикса -ов и сужение круга образований на -ин свойственны преимущественно книжному языку (ср. замечания Р. Кошутича и А. М. Пешковского)18.
В языке художественной литературы (особенно в драматической речи, в сказовых и диалогических формах прозы) и в устном просторечии еще употребительны оба типа. Ср. у Ф. Сологуба в повествовательном стиле: «Внезапное цыганкино появление испугало его» («Мелкий бес»). Но тенденции расширить их функции, особенно в сторону вещных образований, не привились. Например, у Маяковского: ребровы дуги, стеганье одеялово, губы вещины, постановление исполкомово и т. п. Ср. у него же «скрипкиной речи» * и т. п.
Однако не подлежит сомнению, что употребительность отдельных форм притяжательных неодинакова. Совсем вымирают нечленные формы родительного и дательного падежей мужско-среднего рода у слов с суффиксами -ов и -ин. По отношению к другим падежам наблюдается разница в употреблении прилагательных на -ов и на -ин. Притяжательные на -ов, по-видимому, применяются преимущественно в формах именительного и винительного падежей единственного и множественного числа, очень редко в формах женского рода единственного числа с окончанием -ой, главным образом в предложном падеже fe отцовой шубе), и еще реже в косвенных падежах множественного числа. От притяжательных на -ин широко употребительны не только краткие формы именительного и винительного падежей, но и полные, членные формы всех косвенных падежей.
В русском литературном языке XIX в. под влиянием просторечия краткие формы родительного и дательного падежей мужского и среднего рода единственного числа у притяжательных на -ин вытесняются членными, полными образованиями, например у J1. Толстого: «Три версты... отделяли церковь от тетушкиного дома» («Воскресение»); у Салтыкова-Щедрина: «Порфиша и себя, и семью — все вверил маменькиному усмотрению» («Господа Головлевы»); у Ф. Достоевского: «В углу установлен был большой глиняный таз с водою, приготовленный для ночного мытья детского и мужниного белья» («Преступление и наказание») и т. п. Ср. также у И. С. Тургенева: «возле матушкиного кресла» («Первая любовь») и др. В современном языке у Безыменского: «И вот недавно заехал к маме из нового ячейкиного дома» («Партбилет») и т. п.
Как в суффиксе -ов, так и в суффиксе -ин переход в членную форму (-иный, -ая, -ое) связан с устранением притяжательного значения. Слова на -иный имеют значение качественно-относительное и образуются только от названий животных: воробьиный, голубиный, гусиный, журавлиный, звериный, змеиный, куриный, лебединый, лосиный, лошадиный, львиный, муравьиный, орлиный, ослиный, пчелиный, соколиный, утиный, ястребиный и т. п. Ср. у Тургенева в «Дневнике лишнего человека»: «возбужденный гусиным выражением моего лица».
