Из Индоевропейской этимологии 3 - Топоров В.Н.
Скачать (прямая ссылка):
126
¦
ной местности мог, видимо, обозначать нечто, являющееся горизонтальной проекцией общей идеи, т. е. раздвинутое, расширенное, распространенное, растянутое вширь (это объясняло бы применение элемента *kst- к обозначению озер, в частности, с обилием заливов, вдающихся в сушу) 22 или, наоборот, разнонаправленное, резко меняющее течение па относительно ограниченном участке пути (эта горизонтальная "щетинистость" (принцип "гармошки") могла дать основание для отнесения элемента *ket- к соответствующему типу рек) 23. Учет всей совокупности объектов, обозначаемых корнем *kst-, дает возможность сформулировать инвариантное значение этого корня - некое расширение, захват, размах, выступ-выход за пределы. В некоторых вариантах при введении идеи быстрого (внезапного) энергичного движения возникают семантические мотивы агрессивности, угрозы, опасности, направленной изнутри вовне и т. п. ('щетиниться', 'ощетиниться'), которые, кажется, • дают возможность объяснить еще одно применение корня *ket-.
Речь идет о др.-греч. хт,тос (-eos), слове среднего рода, этимология [ которого остается неизвестной (ср. Frisk 1, 846 - "Unerklart. Ver-fehlte idg. Etymologien sind bei Bq. imd bei WP 1, 348"; Ghantraine
2, 528 - "Et.: Inconnue"). Этим словом обозначалось огромное морское животное (уже у Гомера и поэтов), в частности, чудовище, угрожавшее Андромеде и убитое Персеем или Гераклом (Еврипид, Аристофан); у Аристотеля хт,то; обозначает 'кит', 'китообразное' (позже этим словом обозначалось соответствующее созвездие)24. Первоначальная связь хт,то' с обозначением морского чудовища не вызывает сомнения (в частности, она вытекает из анализа сложных слов с элементом X7JX-, ср. X7]TO-cp6vOC 'убивающий морских чудищ', хт)то-8орпо? 'кормящий морских чудищ', [лгуа-х^те; 'полный морских чудищ' (как эпитет к jtovto; 'море', ср. Od. 3, 158, или 8eX<pts 'дельфин', ср. I]. 21, 22, или к кораблю с глубокими кбрмами, ср. I]. 8, 222; 11, 5; И, 600), (tafto-x-rjirjc 'содержащий чудищ в глубине'(о море, Thgn.), яоХо-x^TTjg 'с многочисленными морскими чудищами' (Theoc. 17, 98/ и цр.) 25. Очень правдоподобно, что морское чудище могло обозначаться именно как щетинистое (*kit-); во всяком случае известные изоб-• ражения чудовищ древнегреческой мифологии постоянно подчеркивают мотив агрессивного испускания из тела в направлении жертвы голов, рогов, шипов, конечностей и т. п.2в Кит, как поразившее воображение "чудо-юдо", некая "сверх-рыба", был обозначен (и параллели к этому известны во многих традициях) словом, относившимся к мифологическому морскому чудищу ("щетинистому"). Во всяком случае в народной традиции кит нередко описывается как морское чудовище, снабженное шинами, колючками и т. и.27, что, между прочим объясняет попытки приспособления к обозначению кита слов, используемых в связи с рыбами соответствующего вида. Достаточно ограничиться одним примером: нем. Walfisch 'кит'
в лютеровском переводе Библии в соответствии с cete в Вульгате) Бреткунас передает в своем литовском переводе пруссизмом esketras, ср. прус, esketres (видимо, esketras), обозначающее осетра ('Stoer', д 567). Недавно было показано, что Бреткунас, за неимением в тог-Шк •
127
датнем литовском слова для обозначения кита, сознательно отклонился от оригинала, избрав в качестве замены название большой знакомой рыбы - осетра 28; следует напомнить, что и позже у некоторых литовских лексикографов в XVIII-XIX вв. слово erske-tris применяется в связи с Balaena (при обычном banginis 'кит'). Нужно полагать, что выбор пазвапия осетра в качестве обозначения кита объясняется не только (и, может быть, не столько) величиной осетра, но и присущей всем осетровым "щетинистостью". Именно такое впечатление производят свойственные им пять рядов жучек и зернистые косточки и пластинки (то же можпо сказать и о внешнем виде ерша 29). В этих условиях название осетра, отличающееся этимологической прозрачностью (ср. лит. erSketas 'осетр' при ersk§tis 'шиповник', от 'тлил'), естественно могло быть перенесено на кита. Сходная ситуация могла иметь место и в древнегреческом языке, когда элемент *ket- был применен к обозначению морского чудовища, а потом и кита. Впрочем, и балтийские названия осетра и шиповника дают возможность поставить повый вопрос, который возвращает нас к тому же корню: не присутствует ли в этих названиях, известных в большом количестве фонетических вариантов и предполагающих, согласно мнению ряда ученых (см. Fraenkel,
¦ 123), разного рода контаминации, смешения и взаимовлияния, тот же элемент *Mt- (*хШ-), что и в др.-греч. слове, обозначающем кита ("щетинистого")? Сравнение названных литовских слов с их соответствиями в других индоевропейских языках делает особенно вероятным наличие в этих словах компонента *kst-, как раз и выделяющего их среди других параллелей 30^
Все эти рассуждения делают вероятным постулирование особого корня *k8t-: не учтенного в словаре Покорного (качество согласного в анлауте зависит от возможных новых параллелей). Не исключено, что в этой перспективе получают разъяснения некоторые до сих пор темные слова в других индоевропейских языках 31.
