Из славянской языческой терминологии: индоевропейские истоки и тенденции развития - Топоров В.Н.
Скачать (прямая ссылка):
сальному захвату всей переживаемой реальности - всё попавшее в это поле "святости" становится святым, освященным и по сути дела и на языковом уровне92; *svft- как эпитет начинает определять всё, что входит в данную ситуацию; *svft- как обозначение действия (глагол) распространяется на все объекты, причастные глубинному
3. 3*1. 1018 зз
смыслу ситуации; отблеск ложится на всех участников проис-
ходящего, смысл которого короче и полнее всего передается формулой утверждения hie et nunc присутствующей, совершающейся святости - свят, свят, свят\ Этот *sv&-словарь самодостаточен и независим как ядро, но не отделен от широкой сферы сакрального или сакрализуемого в языке, представляющего бесценный материал для реконструкции языковых мотивировок ключевых понятий, через них языковой "психологии" и еще глубже - существеннейших черт модели мира, без знания которых невозможно сколько-нибудь достоверно и надежно говорить о мировоззрении людей соответствующей эпохи.
Несколько примеров языковой мотивировки, вскрывающей не только внутреннюю форму соответствующих слов, но и эначение-енгни-фикат важнейших понятий архаичной модели мира, возможно, прояснят, хотя бы отчасти, суть дела. Идея роста, присутствующая - для определенного периода - в слав. *sv?i- и других рефлексах и.-е. *к'цеп-ю (см.: выше о мотивах увеличения в размерах, набухания и т.п.), воспроизводится и в ряде других слов-понятий ключевого характера; ср. род (родовой, родной, родимый, родственный, родич и т.п. с идеей кровной связи, общих корней, особой интимности и любви-ласки) при ростй (расти) из *rod-tei; народ при родиться (см. род), ср. также люд. люди в конечном счете с той же идеей роста, вырастания, порождения (ср. др.-инд. roiihati 'растет' или гот. liudan 'расти1); не менее интересно в этом плане слово человек (*<felov$kb), первый компонент которого в конечном счете восходит к и.-е. *kel- 'расти', 'возвышаться', 'подниматься', а второй *-мёкь - к обозначению жизненной силы или ее носителей (ср. лит. vmkas дитя1)". Старая мотивировка слова бог (*bogb) как доли, позже персонифицированной и освященной, отражена в оппозиции двух крайних значений, которые может иметь доля, - бог~атый и у-бдгий, связывающих социальную сферу с религиозной. Та же самая связь, но более рельефно и универсально проявляется в уникальной (во всяком случае по масштабам) соотнесенности народа и его высшего религиозного символа: крестьяне, христиане - крест, Христос - воскресать. Уже на этом последнем примере наглядно вырисовывается объем и характер сакрализации профанической по своей сути сферы. Кстати, уместно подчеркнуть, что древнерусская языковая и религиозная традиция, как и во многих других случаях, здесь идет дальше, чем другие родственные традиции. Так, только в русской традиции название недельного праздника - воскресёнъе - соотнесено с восстанием из мертвых Иисуса Христа - воскресением. Тем самым крестные страдания (муки) и их конец (перерыв), знаменующий начало новой жизни, не могут не соотноситься с крестьянской страдой, прерываемой праздником, также трактуемым как своего рода обновление жизни. В том же контексте должно пониматься и слово расставания прощай\ Оно не напутствие другому, а просьба к нему о себе, просьба о прощении за грехи вольные или невольные, явные и тайные, действительные и мыслимые. Это формульное прощай\ обозначает
34
самосознание человека относительно его места на шкале нравственных ценностей. Исходный тезис - признание себя хуже, ниже, виновнее того, к кому обращаешься с просьбой о прощении. Итоговый тезис - живая нужда в прощении и бесконечная надежда на нравственное, духовное воскресение (возрождение) даже для того, кто находится в бездне греха. Эти два тезиса позволяют понять, почему прощание оказывается более важным, чем приветствие при встрече (здорование) : оно духовно напряженнее, драматичнее и потенциально выступает как последнее слово человека: прощание-прощение. Приветствие же при встрече обращено именно к другому; оно не просьба (в иных случаях - заклинание), а пожелание, и сам этот модус, строго говоря, вне контроля реальности и вне связи с праведностью или грешностью того, кто произносит приветствие при встрече'4. В известной степени сходные причины объясняют, почему в русской православной традиции смерть и воскресение Христа (Пасха) переживается острее и напряженнее, чем его рождение - Рождество95.
Сказанное до сих пор может быть объединено и объяснено при уяснении (пусть в самом общем виде) того, в чем состоит сакраль-ность для носителя архаичной русской традиции, в которой мифопоэтическое наследие языческой эпохи встретилось с кругом идей и образов христианства. Говоря в общем, сакральность (или даже гиперсакральность) древнерусской традиции проявляется прежде всего в том, что 1) всё в принципе должно быть сакрализовано, освящено и тем самым вырвано из-под власти злого начала (ср. древнеиранский дуализм и более поздние учения манихейского толка)6 и - примириться с меньшим нельзя - возвращено к исходному состоянию целостности и нетронутости; 2) существует единая и универсальная цель ("сверхцель"), самое заветное желание и самая глубокая мечта и надежда - святое царство (святость, святое состояние, святая жизнь) на земле и для человека97; 3) сильно и актуально упование на то, что это святое состояние может быть предельно приближено (или даже само открыться, наступить) в пространстве и времени к hie et nunc (литургия уже есть образ этого состояния; отсюда стремление расширить литургическое время и известное невнимание к сфере профанического). При исследовании идеи святости на Руси необходимо все время иметь в виду этот общий контекст, с одной стороны, и то понимание термина ce*m-(*svft-), которое было унаследовано из предыдущей языческой эпохи, с другой стороны. На основании рассмотренных выше данных о продолжениях и.-е. *к'цеп-№- в разных языках и отчасти в самих славянских относительно надежно восстанавливается это исходное состояние. Для праслав. *svft, видимо, можно реконструировать то же значение, о котором уже говорилось ранее, 'увеличиваться', 'набухать'. Судя по соответствующим контекстам и аналогиям типологического характера, в данном случае речь шла о том благодатном возрастании-процветании некоей животворной субстанции, которое вело к созреванию плода как завершению всего предыдущего развития и прорыву к новому, более высокому состоянию, к вечному рождению, к максимальному пло-
