Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятках - Роханский Л.Ш.
Скачать (прямая ссылка):
Ю.М.Алиханова
Бхарата при подготовке к спектаклю обучает своих сыновей трем вритти, но Брахма велит прибавить к ним четвертую, кайшики. Эти вритти описываются как женский танец, исполняемый апсарой, и мы вправе заключить отсюда, что ап-сара и - шире - небожительница (divyastrl) была одним из традиционных персонажей древней мистерии. Что касается характеристики кайшики, то в ней особенно примечательны два момента. Это, во-первых, причастность кайшики шрии-гаре и, во-вторых, ее связь с "изящным костюмом". Изящному костюму, который, очевидно, должна была носить божественная героиня, придавалось столь важное значение, что в развернутом определении кайшики (22.47) он открывает перечень ее отличительных черт. Причем то, что в описаниях кайшики определяется как "изящный костюм", в других случаях может быть названо "блестящим одеянием" (ujjvalavesah) — именно так говорится о платье богинь в гл. 24 С24 I 31 9 -320).
Теперь, соединив все эти по видимости разрозненные факты, мы можем предположить, что два признака, упоминаемые в характеристике женской вритти, исходно не разделялись и в ранний период понятие "изящный костюм" или "блестящее одеяние" передавалось термином "шрингара". Поскольку же блестящее одеяние, как мы уже убедились, считалось у древних существеннейшей особенностью облика героини, допустимо думать, что слово arngara служило обозначением не только костюма, но и женского амплуа (ср. в связи с этим практику наименования амплуа по типу грима или головного убора, принятую в мистериальных по происхождению театрах Южной Индии).
В ряд с рассмотренными расами позволительно поставить и хасью. Хасья обычно выступает В паре с шрингарой, но относится к числу вторичных рас (6.39). Возможно, она действительно сформировалась позднее не только виры и раудры, но и шрингары. Hasya значит "долженствующий быть осмеянным", "смешной". Однако прозаическое определение и определение в арьях рассматривает ее как двуединство смеха и смешного, причем арьи рисуют обе эти ипостаси хасьи в образах смеющегося (осмеивающего) и смешащего человека: "Так как он смеется над перепутанными украшениями, несуразным поведением, несуразными речами и платьем, над уродливыми телодвижениями, /это/ считается расой хасья. Так как он смешит людей уродливым обликом, речами, телодвижениями, несуразной одеждой, /это/ следует зHaTif как расу хасья" (6.49 —50). Сходное совмещение расы и носителя смеха присутствует в тексте, введенном в рассуждение о походке видушаки — постоянного комического персонажа, нередко, возводимого к мистерии10 (13.137 — 142). Этот текст содержит классификацию хасьи на три вида (по связи с телом, речью и внешним убранством) и, таким образом, аналогичен уже упоминавшемуся тексту, где дана сходная классификация раудры ( 13 .48 —53). При этом точно так же, как в случае с раудрой, хасья здесь оказывается, по сути дела, другим наименованием рассматривав- К истокам древнеиндийского понятия "раса"
179
мого персонажа. См. особенно 13.141-142: "Украшенный лохмотьями, шкурой, сажей, пеплом или красным мелом — кто будет таков, о дваждырожденные, тот хасья, рожденный убранством". Текст 13. 137 - 142 , бесспорно, отражает древнюю традицию: ни отмеченные здесь детали костюма ви-душаки, ни особенности его внешности и речевого поведения не соответствуют образу этого персонажа в литературном театре. Поэтому, хотя нигде в другом месте тождество хасья-видушака не утверждается столь прямо, можно, видимо, не сомневаться в его изначальности.
Переходя к двум последним расам — каруне (karuija — "жалкий", "вызывающий сочувствие") и адбхуте (adbhuta — "чудесный", "связанный с чудом"), надо сказать, что они резко отличны от шести предыдущих. Ни определения в гл.6, ни контексты, в которых они встречаются в других местах трактата, не позволяют уловить в них никаких признаков привязанности к персонажу. Каруна практически неотличима от соответствующего ей чувства скорби, адбхута в одних случаях понимается как удивление, в других — как чудо (см., например, 20.46, где адбхута выступает обозначением чудесного происшествия, которым рекомендуется завершать натаку). Что эти расы были добавлены к списку шести мистериальных амплуа лишь в очень позднее время, кажется несомненным. Во-первых, "Натьяшастра" явно сохраняет какое-то глухое воспоминание о "шести расах" ( 20.84; см. также не случайное, как можно думать, упоминание о шести вкусах в сравнении, открывающем гл.6).Во-вторых, как уже говорилось, в классификациях, связанных с расами, у каруны и адбхуты нет стабильного места: они "блуждают", примыкая то к одной, то к другой паре древних рас. Почему и каким образом произошло расширение канонического списка? Было ли это связано с перерождением самого мистериального действа, или тут сыграли свою роль внешние влияния (в отношении каруны, например, — буддийское)? Ответить на эти вопросы пока, к сожалению, невозможно .
Теперь естественно возникает вопрос: если все приведенные выше соображения верны и раса изначально равна амплуа, то почему для обозначения такого понятия, как тип персонажа, избрано именно слово rasa, казалось бы очень от него далекое? Как кажется, ответ на это можно найти в древнейших употреблениях rasa, засвидетельствованных главным образом в поздневедийских текстах. Rasa здесь означает прежде всего "сок", "жизненный сок", "сущность" (ср., в частности, знаменитый пассаж 1.1.2 из "Чхандогья-упанишады", где говорится о расе существ, земли, воды, растений, человека и т.д.). Хорошо известно, что исполнители ритуальных действ осознают себя не актерами, играющими ту или иную роль, но демоническими, божественными или иными героями, которыми они как бы становятся на время представления. То, что мы называем "амплуа", для древних актеров, разыгрывавших индраитские мистерии, было жизненным соком разных категорий существ, 12* 180
