Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятках - Роханский Л.Ш.
Скачать (прямая ссылка):
"нет ревности между мужчинами и женщинами", и т.д. (Мбх. XIII.105.26; ср. XIII.78.24-26; XIII.110)130 . В нашем сюжете об Аштавакре Диш говорит подвижнику, что наслаждение с ней даруется ему как "плод", вознаграждение его аскезы (XII1.20.55; в сказании о восхождении Арджуны на небо Индры блаженство героя с Урваши, хотя и отвергнутое героем, также подготовлено его предшествующим тапа-сом, аскетическим самоистязанием). Идеал достижения "эротического рая", контрастирующий с высшим, с точки зрения дидактических текстов "Махабхараты", идеалом "освобождения", соответственно и ставится не перед йогами и философами, но главным образом перед представителями небрахманских слоев общества, для которых основная религиозная обязанность — добросовестное исполнение своих дхармически-социальных функций (для кшатриев — следование воинскому долгу, для кшатриев и вайшьев — щедрые дарения брахманам), а также перед лицами, придерживающимися народных, не ведийских и не йогических форм религиозной практики (как, например, постничество и паломничество, прямо рекомендуемые "Махабхаратой" в качестве своего рода "обрядности для бедных", III.80.34—40; XIII. 110.2—4, или тапас, аскеза, чаще всего трактуемая в "Ma-хабхарате" не как йогическая медитация, но в народном духе — как самоистязание, путем которого обретаются магические способности). Очевидно, что унаследованный от архаической мифологии идеал эротического райского блаженства в эпоху раннего индуизма сохранялся главным образом в народной религии; "Большая традиция" лишь в порядке компромисса допускала его как предлагающий посильный "путь" для бедняков и невежд. Но в текстах индуистского тантризма этот идеал уже выступает как плод основной для этого учения религиозной практики: преданному почитателю богини сулится любовь небесных дев во главе с Урваши131.
Разумеется, тантристскими текстами древний эротический ритуал уже вознесен на высокий уровень философского умозрения. Брачный союз Праджни и Упайи — в буддийском, Деви и Шивы — в шиваитском тантризме, Радхи и Криш ны — в бенгальской сахаджие символизирует взаимодействие двух верховных начал в микро- и макрокосме. В ритуале посвящения, практиковавшемся монахами великих буддийских монастырей или высшим культурным слоем последователей индуистской тантры, приобщение посвящаемого божественному женскому началу оформлялось скорее всего чисто символически132. Однако известно, какую огромную роль играли оргиастические, эротические элементы в посвятительной обрядности массового тантризма и шактизма; достаточно упомянуть такие ритуалы, как pancamakara, stripuja, Iri-cakra и т.д. Хотя в отдельных случаях подобные обряды действительно, может быть, и являлись плодом "материализации" на низших уровнях культуры того, что на высших воспринималось как символическое133, ошибочно в целом представлять происхождение народных форм тантризма как Древнеиндийский вариант сюосета о "безобразной невесте" 113
результат "опускания" в массы и деградации высоких философских концепций13". В действительности процесс был преимущественно обратным, т.е. восходил от конкретного к абстрактному, от архаической мифологии и обрядности к философии и мистике. Об этом говорит как то, что со временем в тантристских текстах нарастают религиозно-философские и бледнеют архаические черты, так и то, что центральная для тантры концепция космогенеза как результата сочетания мужского и женского начал, несомненно, является следствием переноса в область религиозной философии архаического мифа.
У индуистских и буддийских тантриков бытует множество легенд, повествующих о посвящении древних святых и вероучителей в высшую сферу духовности через ритуальное соитие с обладающим особой мистической силой и тайным знанием женским существом135. Мифологически эти ритуальные партнерши описываются как "йогини" (yogini)1 , "да-кини" (dakini — дикие, зверообразные женщины, обладающие и наделяющие посвящаемого, по представлению тантриков, особой сверхъестественной силой), а также, что особенно значимо в связи с некоторыми индийскими сюжетами типа "Безобразной невесты", как "якшини"(yaksinl)137.
Обряд посвящения, описываемый в санскритских текстах индуистской тантры, испытал сильное влияние брахманского обряда упанаяны и пуранических форм индуистской дикши138 ; символика эротического приобщения, так же как и "возвращения в утробу", представлена здесь в ослабленном виде139. В буддийских тантрах эротический аспект инициации выражен более открыто, чем в их индуистских аналогах. Согласно взглядам буддийско-тантристской школы ваджраяны, всякий духовный прогресс адепта возможен только при условии ритуального соединения его в ходе посвящения (abhiseka) с Махамудрой (Mahamudra), "великой женщиной" (ср.mahanagna). В одном ваджраянистском сочинении VII в. подробно описан ритуал абхишеки, в котором Махамудра представлена, очевидно, реальной женщиной (она, как сказано, должна быть внешне привлекательна и богато убрана украшениями). В кульминационный момент обряда наставник "в присутствии всех собравшихся соединяет" посвящаемого с Махамудрой1"0. В другом описании абхишеки женский персонаж, соединение с которым посвящаемого реализует принцип prajnopaya, определяется как "йогини". "Йогини могут присутствовать только в воображении или быть представлены реально"; в последнем случае роль йогини исполняет "шестнадцатилетняя девушка... носящая знаки Пяти Семейств, искушенная в Тайном Пути и получившая отпущение грехов". Комментарий придает такому реальному обрядовому соитию сниженное значение в сравнении с символическим; оно предписывается для "глупых мирян", дабы преподать им "путь чувственности"1"1. Но исторически этот путь и был, надо полагать, той основой, на которую наложились все метафизические тонкости тантризма. Кроме того, в других текстах тантры этот путь проповеду-8 Зак. 493 114 Я. В. Васильков
