Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятках - Роханский Л.Ш.
Скачать (прямая ссылка):
"Дом в лесу", который видит в конце своего пути Аштавакра (ср. приключение ирландских королевичей), сопоставим с "дворцом среди сада" в буддийско-тантристской легенде о посвящении Падмасамбхавы66 Инициационное значение мотива достаточно известно. Индийская дикша обычно производилась в специальной хижине или особом ритуальном строении вроде беседки или навеса — мандапе67, но иногда и под открытым небом, в пределах вычерченний на земле мистической диаграммы — мандалы68 Ритуальной хижине, мандапе и мандале в равной мере присуща символика "центра мира"; ею же, но в ином оформлении (дерево у источника) определяется место действия в тех инициационно-го происхождения индийских сюжетах, где конкретно не представлен, как в легенде об Аштавакре, "лесной дом".
"Старуха" ("маска"). В "лесном доме" или у источника герой встречается с таинственным существом. В привлеченных нами текстах это всегда персонаж под чужой личиной ("старуха", "подвижница", якша, "плачущая женщина"), истинную природу которого герою предстоит разгадать. В архаических обрядах этому моменту соответствует явление исполнителей ритуала, использующих маски или другие способы изменения внешности69. Существенно, Древнеиндийский вариант сюосета о "безобразной невесте" 101
что во многих случаях в архаической инициации фигурирует именно маска старой женщины, "праматери", под которой скрывается распорядитель обряда70. В индийской дик-ше (которая, мы должны помнить, сохраняет лишь пережитки архаики, в ведийской традиции с самого начала выступая как сложный религиозный ритуал) нет этого момента маскированности, однако "неузнаваемость" исполнителей для посвящаемого в большинстве случаев достигается иным средством: он вводится в ритуальный комплекс и пребывает там на протяжении всей первой части обряда (до момента сообщения ему "откровения") с завязанными глазами71.
Испытание. В большинстве вышеупомянутых индийских сюжетов испытание героя состоит в правильном ответе на вопросы или отгадывании загадок; только паломники у "лотосового пруда" скорее сами задают загадки его стражнице. Относительно ритуальной приуроченности такого обмена загадками не может быть сомнений — это отражение известных "диалогических прений" (космологического содержания) у символа мирового дерева, характерных именно для архаической календарной обрядности72. Если при племенной инициации от юноши требовалось главным образом правильное поведение, мужество и выносливость, тайное же знание сообщалось ему только по прохождении испытаний, то претендент на завоевание высшего ритуального ранга в ходе календарной "космологической драмы" должен был доказать свою мудрость и знание мифической космологии. Приближенное представление о содержании такого ритуального диалога могут дать ведийские "брахмодья"73, а в "Махабхарате", например, описанное в кн.III (гл. 134) "диалогическое прение" у водного источника, в котором, кстати, участвует и побеждает тот же Аштавакра. В нашем сказании об Аштавакре вся собственно "беседа" Аштавакры и Диш, возможно, продолжает формально подобное "диалогическое прение", ничего уже не имея с ним общего по содержанию.
Зато сказание об Аштавакре отражает, нам кажется, другой специальный вид инициационного испытания. Трижды повторен в нем мотив "сворачивания" или "выпадения" времени в сознании героя. В других сюжетах этого круга композиционно ему строго соответствует мотив "паралича", "каталепсии", "временной смерти" спутников героя или его самого ("парализованы", например, спутники Виджаи, младшие Пандавы в "Вопросах якши", "прежние Индры" и сам "нынешний Индра" в "мифе о пяти Индрах", царь Самварана в легенде о его встрече и сакральном браке с солнечной девой Тапати). Возможно, мотивы "паралича" и "временного провала" описывают одно состояние персонажа, но с Разных сторон: первый — извне (герой лежит или стоит, оцепенев, недвижим, словно мертвый), второй — изнутри, через психику героя, в которой время как бы "сворачивается" .
Мировому фольклору известны два употребительных мотива, основанных на противопоставлении скоростей течения времени в "этом" и "ином" мирах. Первый из них описыва- 102 Я. В. Васильков
ет своеобразное расширение времени в сознании, когда в некоторый временной атом оказывается вмещенным переживание целой жизни. По мнению ряда фольклористов7Ц , этот мотив генетически связан с изменениями в человеческой психике, вызываемыми действием алкалоида, содержащегося в индийской конопле (каннабинина), как бы ускоряющего в сознании смену мыслей и восприятий, в результате чего субъективное ощущение времени резко расходится с течением времени физического. Учитывая, что производные конопли издревле использовались в ритуальной практике многих народов, можно признать связь фольклорного мотива с этой практикой весьма вероятной (хотя самозарождению или укоренению заимствованного мотива мог, разумеется, способствовать также анализ сновидений, переживаний в эпилептическом припадке или в искусственно вызываемом трансе). Чаще всего этот мотив "гашишной грезы" (А.Краппе) используется в сюжетах об ученичестве у колдуна или духовного наставника, о призвании поэта, шамана, пророка, что дает повод увязать мотив с конкретным видом инициации: индивидуальным посвящением шаманского типа.
