Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятках - Роханский Л.Ш.
Скачать (прямая ссылка):
В субстратном сюжете, использованном авторами "Кена-упанишады", Брахман, надо полагать, вообще не фигурировал, а "женщина великой красоты" (Шри-Ума?) скорее, всего сама и являлась искателям царственности как yaksa; Древнеиндийский вариант сюосета о "безобразной невесте" 93
многозначительно в этом отношении указание упанишад, что Ума предстает перед Индрой на том же самом месте ("в этом пространстве"), где только что исчез "фантом" (III.11—12).
В XIII книге "Махабхараты", "Анушасанапарве" (отражающей преимущественно идеологию тех кругов брахманства, которые, переняв эпическую традицию у ска,зителей-сут, постепенно придали эпопее характер дидактической дхар-машастры)л находим еще одну переработку того же архаического мифа, мотивированную не столько религиозной, сколько явно выраженной социальной тенденцией. В этом сюжете (XII1.95) Индра не посрамлен и не принижен, а торжествует, но уже не как носитель кшатрийского, "царского" идеала, а как покровитель брахманов, помогающий им разрушить чары зловещей "фигуры у источника", определенно увязываемой с враждебным "кшатрийством". Семь полубожественных святых мудрецов-риши, прославленных в ведийской традиции, скитаясь в лесу, встречают подвижника могучего сложения по имени Шунахсакха (в облике которого скрывается Индра). Вместе приходят они к лотосовому пруду (padminl), который стережет безобразной наружности де-моница по имени Ятудхани. (yatudhanl — "бесовка" или "ведьма"). Она не разрешает им напиться и набрать съедобных лотосовых стеблей до тех пор, пока они не назовут ей свои имена (узнав которые, демоница обретет над ними магическую власть и сможет их пожрать). Они отвечают ей стихами, в которых искусно аллитерированы звуки их имен. Услышав имя, но не уловив его, Ятудхани вынуждена давать им по одному разрешение. Только новый их спутник (Индра) отвечает почти без аллитерации, но все же достаточно "невнятно", по ее признанию, чтобы она попросила его повторить ответ. Это воспринимается, очевидно, как нарушение (обязательного ритма в древнем ритуале "прения загадками"?) и делает ее уязвимой — Индра испепеляет ее своим "тройным жезлом" (tridanda — возможно также: магической силой своего "тройного контроля": над мыслями, словами и поступками). Святые набирают вволю лотосовых стеблей, и далее развивается известный сюжет о похищении их припасов Индрой для испытания их благочестия5"
Обнаруживая определенную преемственность по отношению к архаическому мифу (свидетельствуемую уже тем, что главным героем, одерживающим победу над стражницей лотосового пруда, является здесь сам Индра), эта переработка имеет некоторые точки схождения и с такими фольклорными отражениями мифа, как, например, легенда о Вид-жае (целью пришедших в обоих случаях является сбор лотосовых стеблей). Отличительной же ее особенностью является превращение в данной версии Шри или ее "якши" в роли "стража лотосового пруда" в фигуру безобразной ведьмы Ятудхани, природа которой раскрыта в предыдущей главе (XIII.94) это зловещий фантом-убийца женского пола (krtya), вызванный к жизни черной магией царя Вришадарб-хи на погибель ненавистным ему брахманам. Несомненно, 94 Я. В. Васильков
эта переделка архаического мифа, так же как "миф о пяти Индрах" и эпизод с "якшей-Брахманом" в "Кена-упанишаде", имеет целью дискредитировать кшатрийский идеал царственности, хотя в каждом из трех случаев задача и решается различными средствами.
Отражения того же мифа, порой уже весьма отдаленные, сводящиеся к использованию лишь некоторых его мотивов, можно усмотреть, например, в эпических сюжетах о похо.г дах героев в Гималаи к охраняемому якшами "лотосовому пруду" Куберы за лотосами или цветами мандара (Мбх. 1.2.112; III.146.6-11; 152.2; 157-158; ср. в варианте "Рамаяны", излагаемом "Катхасаритсагарой", историю о таком походе Лавы, сына Рамы; в этом случае древняя схема сохраняется в относительной полноте: походу за лотосами предшествует охота царевичей на оленя, а следует за ним воцарение55). В поздней литературе сказочных сборников фрагменты этой сюжетной схемы используются довольно широко, но строгая первоначальная последовательность редко сохраняется, мотивы перекомбинируются и переосмысляются, подчиняясь законам волшебно-сказочной и романической поэтики, а подчас и художественной фантазии профессионального литератора. Как на пример свободного художественного обыгрывания целой серии мотивов, некогда связанных с нашим мифом, можно сослаться на содержащуюся в "Катхасаритсагаре" историю Ашокадатты, который встречается на месте кремации с ракшаси: в первый раз она является ему как безобразная старуха, во второй — как прекрасная женщина, восседающая на троне под деревом; она переносит его в дом на Гималаях, где женит его на своей юной дочери, "подобной Шри", и дарит ему золотой лотос; когда он по поручению царя снова приходит к ней за другим золотым лотосом, она приводит его к лотосовому пруду, где он сражается со стражами-ракшасами, и т.д.56
Прежде чем завершить обзор круга индийских сюжетов, реализующих с той или иной степенью полноты описанную модель, и перейти к установлению их связи с ритуалом и ее интерпретации, остается рассмотреть еще один древнеиндийский нарратив сходной сюжетной структуры, более всего, пожалуй, близкий европейским вариантам сюжета о "Безобразной невесте" и в то же время представляющий редкую возможность раскрытия ритуальных связей фольклорного сюжета не путем реконструкции, а на основе прямых данных текста.
