Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятках - Роханский Л.Ш.
Скачать (прямая ссылка):
слова, и в этом случае "мысль" (переживание мира вне слова и вне дела) самоопределяет себя в отношении языка: она или следует за ним, параллельна ему ("переводит" миф-слово с помощью "ментальных" конструкций), или решительно уходит от него в сторону непрерывных образов, с большим трудом и малой эффективностью осваиваемых языком.
И другой семантический мотив ("порядок" и т.п., см. о лат. ritue и вед. rta-), определяющий обозначение ритуала, обретает подлинную глубину в противопоставлении беспорядку, отсутствию организации, хаосу (ср. их характерные обозначения словами того же корня *аг-/*г-с разного_ вида отрицаниями; вед. an-rta-, nir-rti-, др.-исл. ип-ггт, рус. не-у^ркдица и др.). Оказание этих двух полюсов (хаос — космос) помогает реконструировать творческую функцию ритуала, соотносимого с "первым" рождением и применением этой функции в акте творения. Дело, деяние, о котором выше говорилось в несколько ином контексте, как раз и было реализацией этой творческой функции .
* * *
Все, что до сих пор говорилось о роли и сути ритуала, основывалось на внутренних свидетельствах архаичных традиций — или непосредственно, или на их обработке, интерпретации и реконструкции "восполняющего" типа. Разумеется, такой взгляд и оценка "изнутри" данного явления наиболее адекватно определяют то, чем является ритуал для данной традиции. Любое научное описание ритуала предполагает в настоящее время непременное определение того, какую конкретную систему ценностей реализует ритуал и, следовательно, каковы его функции. Взгляд на ритуал "извне" чреват многими опасностями — от принципиальной неполноты описания до разнообразных бессознательных искажений, устраняемых лишь при изменении взгляда и обращении к "внутренним" свидетельствам данной традиции. Сказанное не означает дискредитации этого взгляда "извне" вообще. Во многих случаях он единственно возможен (мертвые традиции, в отношении которых только подход "извне" может приблизить исследователя к реконструкции взгляда "изнутри"). В других ситуациях этот подход оказывается перспективным, поскольку при нем внутренняя система ценностей как бы испытывается другой, отличной от нее системой, которая в ряде случаев позволяет выявить то в анализируемой традиции, что остается в ней или слабо выраженным, или не выраженным вовсе ("нулевая" форма), но латентно присутствующим и небезразличным для определения внутренней системы ценностей. Наконец, преимущество взгляда "извне" и в том, что, по сути дела, он суммирует многие и разные варианты этого взгляда и тем самым предполагает разветвленную типологию описаний данной ритуальной традиции как результат применения к ней широкого набора вопросо-ответных процедур. Но есть еще 30 В. Н. Топоров
одна перспектива, в которой' взгляды "извне" должны быть признаны не только оправданными, но и очень показательными. Речь идет об истории изучения ритуала, о научном исследовании проблем, приводящем к обнаружению таких диагностически важных закономерностей, которые помогают исследователю предельно приблизиться к тому, что составляет существо "внутреннего" взгляда на ритуал.
В самом деле, происхождение, становление и развитие науки о ритуале позволяет извлечь много поучительного в связи с тем, что уже было сказано о ритуале. Здесь достаточно ограничиться лишь несколькими основными вехами в истории исследования ритуала. Как известно, ни все увеличивавшийся материал о ритуале среди носителей "чужих" традиций (в том числе и архаичных — "диких"), ни интерес к теме ритуала в XVIII и большей части XIX в., ни даже появление описаний ритуалов сами по себе не привели к формированию науки о ритуале, и в этом отношении изучение ритуала явно отставало от изучения других сфер человеческой культуры (язык, миф и т.п.)1,8. Было нечто, что глубинным образом препятствовало серьезному исследованию ритуала. Говоря в общем, этим "нечто" была нерешенность проблемы человека. Но сама связь научного изучения ритуала с проблемой человека представляется и не случайной, и чрезвычайно важной.
Уже отмечалось, что в происхождении науки о ритуале, в частности в формировании ритуального подхода к мифологии, религии, обычаям, языку, философии, искусству, особую роль сыграли основоположные труды Дарвина — "Происхождение видов" ("The Origin of Species", 1859) и "Происхождение человека" ("The Descent of Man", 18 71)49. Их значение для исследования ритуала заключалось в утверждении идеи эволюционизма и призыве к внедрению ее в науки о человеке; в признании решающей роли культурной эволюции в становлении человека по сравнению с "органической" (биологической) эволюцией; в призыве к распространению эволюционно-генетического подхода к изучению человеческой культуры (в этом смысле исследования в области культуры понимались как продолжение эволюционной линии в биологии) .
Книга Э.Тэйлора о первобытной культуре ("Primitive Culture", 1871), появившаяся в том же году, что и "Происхождение человека", и положившая начало эволюционной антропологии, стала и первым опытом нового подхода к изучению ритуала. Будучи внутренне своего рода ответом на идеи Дарвина, эта книга была горячо поддержана великим натуралистом (ср. е^о известное письмо к Тэйлору) и, в свою очередь, вызвала появление на свет целого ряда исследований в области ритуала, положивших начало особому научному направлению — ритуали зму в его первом, "эволюционистском" варианте (Фрэзер, Лэнг и др.)50 Заслуга этого направления — в самом выборе ритуала и понимании его как одного из ключевых явлений человеческой культуры, эволюция которого в известном смысле сопостави- O ритуале. Введение в проблематику 31
