Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятках - Роханский Л.Ш.
Скачать (прямая ссылка):
Пир — атрибут Эйрены. В форме Тишины она, по словам Пиндара, "любит пир; юноцветущая победоносность возрастает с нежной песней; голос становится смелым за кратером. Пусть кто-нибудь нальет его, сладкого пророка пиршества, в серебряные чаши и раздаст насильно-действующего Cbifla лозы"Ц1.
Антитеза войны-пира дана и в пэане Вакхилида1*2 . Здесь Празднество еще не отделено от Эйрены в виде самостоятельной Феории, а цветы получают отвлеченный смысл и обращаются в цветы песен. Картина празднества заканчивается здесь так: "В скованных железом ручках щитов находится ткань черных пауков; снабженные острием копья и обоюдоострые мечи укрощают ржавчины; больше нет грохота медных труб..." и т.д., и непосредственно за этим: "улицы
11 U4
отягчены приятными пирами, разгораются детские гимны . "Эйрена" Аристофана 231
В сколии Гибрия поется: "Им (мечом) я пашу, им жну, им выжимаю приятное вино из винограда""". И Тибулл противопоставляет военному оружию кирку и сошник, процветающие во время мира1*5. Антитеза земледельческих и военных орудий дана Вергилием1*6. Тот же параллелизм войны-меча и мира-мотыги-кирки-плуга дан у Овидия1*7 Так получается метафора "оружие мира"1*8
Но сюда же идет и угроза Войны истолочь в ступе все греческие города: и это ранне-земледельческий, наивно-"военный" образ, так как ступка была до мельницы примитивным орудием молотьбы1*9
Вообще, Война противополагается Миру в тех же образах, что и Плутос-Пения (Бедность) в греческом колядовом фольклоре: в дом к Справедливограду, миротворцу, "всякое добро само собой идет"50, и потому у него дом — полная чаша, а Полемоса принимать в свой дом не следует, потому что он груб и всем, у кого есть в доме добро, творит всякое лихо, переворачивает все в обратную сторону, предает огню жилье и насильственно выливает вино из винограда51.
Но здесь начинается уже эсхатология: это в Апокалипсисе Иоанна жатва винограда есть смерть, и она увязана с образом огня52.
6
Однако так ли уж совсем в "Ахарнянах" не сохранилось следа женской роли Мира? В "Эйрене" хор поселян просит Эйрену быть его верной любовницей, а Трюгей женится на одной из Гор, Опоре. В "Ахарнянах" хор земледельцев тоже обращается к миру, к мирному договору, который по-гречески женского рода. Об этой женщине хор говорит, что она вскормлена вместе с Афродитой и Харитами, — прямое родство Горам! — и ей, как любовнице, предлагает любовный союз; по словам хора, если она ему отдастся, он взрастит новые грядки винограда, смокв и маслин53. Итак, любовный союз мира и земледельцев даст новый урожай растительности. Вот эта-то земледельческая семантика мира как метафоры плодородия создает сюжет и третьей "комедии мира" Аристофана, "Лисистраты". В этом третьем варианте заостряется лишь один из двух основных аспектов мира как плодородия — эротический, и потому-то комедия выходит у Аристофана такой скабрезной. Война — это воздержание, мир — производительный акт: вот две метафоры, развернутые в сюжет. И потому в комедии Аристофана дается картина бунта женщины, которые отказываются от сожительства с мужьями до тех пор, пока те не заключат мира с соседними государствами. Главные действующие лица здесь женщины; их обсценное поведение в пользу мира трактуется как спасение Эллады — и в этих местах Аристофан, конечно, пародирует священные сказания. Интересна еще одна метафора в этой комедии: женщины клянутся над сосудом с вином, что они не сойдутся со своими мужьями до тех 232 О.М. Фрейденберг
пор, пока те не заключат мира, — в противном случае вино обратится в воду5Ц Здесь вино — метафора мира, неразрывно увязанная и с метафорой производительности (оставляя в стороне воду и сосуд, килик). В системе земледельческих метафор, на которых покоится весь данный сюжет, аграрные и эротические мотивы, сравнения, эпитеты и уподобления идут, конечно, в полной параллели55
1933 г.
ПРИМЕЧАНИЯ*
1 О пещере как вселенной: Pherecyd. В 6 Diels, Пифагор и Платон у Порфирия; De antr. 7—8. Крон имел пещеру в океане, где прятал своих детей (пещера-чрево); так и Деметра кормила Кору в пещере среди нимф (там же, 8). Пещеры были древнейшими прообразами храмов; мрак, камень, вода пещер означали космос (там же, 20 и 9).
В библейском фольклоре злой дух, Асмодей, закрывает камнем источник воды и запечатывает его. По Библии, камнем покрыт колодец, и отвалить его стоит огромного труда; в рассказе о женитьбе Якова отваливанье камня стоит в связи с появлением Рахили и женитьбой на ней Якова. И.Г.Франк-Каменецкий трактует оба эпизода как метафору любовного соединения — пйтья воды (Франк-Наменецкий И.Г. Иштарь-Исольда в библейской поэзии. — Тристан и Исольда. От героини любви феодальной Европы до богини матриархальной Афревразии. Л., 1932, с.82, 84—85). Судя по "Эйрене", Рахиль сперва появлялась из колодца, камень которого только что отвалил Яков; по-видимому, он освобождал богиню плодородия и женился на ней. В реалистической обработке этот миф применен к Хариклее, которую отводят в пещеру, закрываемую камнем (Heliod. Aethiop. I, 28).
