Материалы к словарю русского мата. - Плуцер-Сарно А.
ISBN 5-8370-0395-9
Скачать (прямая ссылка):
Однако тут возникает целый ряд вопросов. Если данный текст - это, как тонко подметил Г. П. Щедровицкий еще в 1965 году, лишь некие "...следы наших движений по объектам и применения к ним разных операций..." 55, то возникает вопрос: каких "наших", если автор данных строк тоже должен быть интерпретирован как комплекс субличностей. Тогда все сказанное в этой заметке - это, к примеру, речь Большого Другого автора. Желание быть умным - свойство нарциссического "я", желание говорить - прерогатива Другого и т. д.
Образно говоря, мы при написании любого текста сталкиваемся с аналогичным процессом оккупации смысловых пространств, ведущим к глобальной трансформации и сокрытию изначальных смыслов и обрастанию всей системы новыми ложными знаками. Здесь, по выражению Бодрийяра,"...мы видим, как побочная структура, отмеченная потворством знакам бессознательного и их взаимообмену, поглощает основную, в которой творится "работа" бессознательного, чистую и жесткую структуру перенесения и контрперенесения" 56.
Но тогда данный текст представляет собой своего рода снятие масок с некоторых субличностей, например, с нарциссического "я". То есть, по сути, мы имеем здесь дело с восстановлением законных прав Большого Другого автора. Но тогда перед нами не аналитика, а речь этого самого бессознательного: "...всякая наука, всякая реальность, всякое производство только и делают, что отсрочивают миг соблазна, который в форме бессмыслицы, чувственной и сверхчувственной бессмыслицы, сверкает на небе их собственного желания" 57.
Конечно, в отличие от сновидения данный текст изначально "...рассчитан на то, чтобы быть понятым какими угодно путями и с использованием любых вспомогательных средств. Но именно эта черта у сновидения отсутствует"58.
Щедровицкий Г. П. Процессы и структуры в мышлении. M., 2003. С. 73.
Бодрийяр, Жан. Соблазн /А. Гараджи [пер.]. M.: Ad Marginem, 2000. С. 108.
57
Там же, с. 132.
Фрейд, Зигмунд. Введение в психоанализ: Лекции. M.: Наука, 1991. С. 147. Пизда философская
39
Если сон - это "разговор" субличностей между собой, не подразумевающий наблюдателя,то статья - это все-таки информация, обращенная к слушателю. Но это не обязательно интерпретация (в данном случае некоей маски, вторично означенной как "вагина"), это может быть субличностная декларация (символов) Большого Другого, осознаваемая как речь субъекта в целом.
Получается, что, думая о "вагине" как означающем символе, мы себя же им и означиваем. Но тогда наши рассуждения мифологичны. Еще А. М. Пятигорский в "Лекциях по феноменологии мифа" говорил о том, что научное знание не может избавиться от мифологичности: "...миф о человеке есть миф о знании, с одной стороны, а с другой - миф о знании редуцируется к человеческому образу. Это приводит нас к размышлениям о мифологичности так называемой "научной" антропологии, включая сюда и любую антропологическую философию. Человек - точнее, "изучаемый, наблюдаемый человек" как одно из выражений понятия "другого человека вообще" - это не только одна из научно-философских фикций эпохи Просвящения. Это еще и сложный в своей композиции миф, непроницаемый для опыта современного антрополога или философа. Сложный, потому что за интуитивно мыслимым образом "человека", образом конечным и определенным,то есть недопускающим, при всех возможных изменениях,трансформации в "не-человека"<...> стоит идея "человека вообще", то есть иного, чем индивидуальность, моя или любого другого человека" 59. Человек в конечном счете это лишь означаемое некоей "мифологической" структуры сознания. Причем рефлексия не помогает нам де-конструировать эти "мифологические" структуры сознания, а напротив, прячет их от нас. Рефлексия, как это ни парадоксально, оказывается функцией этих самых "мифологических" структур сознания, то есть их частью, а не чем-то внешним, неким посторонним исследовательским инструментом, с помощью которого их можно вскрыть и понять. Естественно, что хирург не может оперировать аппендицит с помощью пениса или другой части тела.
Ровно в той степени, в которой наша неотрефлексированная рефлексия пытается констатировать наше знание о вагине как сугубо "человеческое", ровно в этой самой степени она, эта мысль, мифологична. Типологически мифологична, то есть строится по образцу мифа, в том его значении, о котором говорил А. М. Пятигорский во введении к курсу лекций 60.
50
Пятигорский A.M. Мифологические размышления: Лекции по феноменологии мифа. M.: Языки русской культуры, 1996. С. 14.
60
Там же, с. 15. 40
Философия "пизды"
В своем мышлении о "вагине", о ее означивающих функциях, мы, получается, означиваем с помощью "вагины" свои собственные символические пространства. Наши мысли о "вагине" - это и есть мы сами, не отделенные от нее в этом процессе мышления. Тем более что сам субъект - это один из символов вагины как центрального означающего. Означающее - вагина - делает субъекта воображаемым, вскрывает его воображаемость и тем самым как бы упраздняет его. То есть метафизически в процессе написания данного текста мы не столько понимаем "вагину", сколько превращаемся в нее, как говорится, "идем в пизду". Несколько предварительных замечаний
