Историческая грамматика русского языка - Горшкова К.В.
Скачать (прямая ссылка):
Еще шире параллельные образования со значением собирательности известны в ряду существительных с неличным значением, где суффикс собирательности сочетается с принадлежностью соответствующих словоформ к классу имен среднего рода. Например: ед. ч. трупъ (He наречеться человжъ, но трупъ у К. Туровского) —
1 Cm,: Виноградов В. В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). 2-е изд. М., 1972, с, 131—132,
140
мн. ч. трупи (Зогзици кокуютъ на трупы падаючи в «Задон-щине») — с тем же значением множества собирательное ед. ч. труп-h'ij]-e (По търгоу тру пае, по оулицямъ троупие в Новг. лет.) — мн. ч. труп-\щ\-а (Ho часто врани граяхуть трупая себ/ь деляче в Сл. ПИ). Аналогично: камень (более раннее камы) — камене и параллельно формы обоих чисел с собирательным значением: каме-ние (каменье) — камения (мн. ч. каменья), корень — корене и с тем же значением ед. ч. корение (коренье) — мн. ч. ко рения (коренья).
В плане соотнесенности грамматического значения числа и предметного (реального) числа в приведенных выше случаях представлены ряды форм, в которых «последний» член первого ряда (къпязи, трупи — множество индивидуальностей) совпадает по значению с «первым» членом второго ряда (кънязья, трупье — единственное число как идея совокупности, единства), завершающегося формой, которая теоретически должна указывать на множество совокупностей, хотя с позиций носителя современного языка этого значения у форм множественного числа собирательных образований в известных древнерусских примерах не ощущается (ср.: трупие — трупия). С точки же зрения лексико-семан-тической собирательные существительные выступают в древних текстах как синонимы форм множественного числа имен со значением единичных предметов или лиц, хотя уже встречаются и случаи нарушения этой синонимии (ср. приводившиеся ранее различия между братъ — брати — ‘родственники, принадлежащие к одному поколению’, и (вся) братия > братья— ‘товарищи, сподвижники’).
Таким образом, в древнерусском языке категория собирательности как явление грамматическое не совпадает со значением собирательности на лексико-семантическом уровне и представляет собой разряд словоформ, в которых отношение к реальной численности предметов выражено не противопоставлением флексий единствен-ного-множественного числа, а формообразующими аффиксами, присоединяющимися к корням, лексическое значение которых не включает идеи собирательности.
§ 93. Категория падежа связана с функционированием имен в предложении и может быть определена как система синтаксических значений, закрепленных за формами словоизменения существительных.
Синтаксические значения могут выражаться окончанием словоформы существительного или сочетанием словоформы с предлогом. Например, словоформа с окончанием винительного падежа (без предлога) указывает на функцию прямого дополнения — охват действием всего объекта (вылить воду); та же словоформа в сочетании с предлогом в указывает на направление действия (вылить вводу), а словоформа с флексией предложного падежа в сочетании с тем же предлогом — на место осуществления действия (купался в воде). Некоторые падежные формы (например, именительный падеж) никогда не сочетаются с предлогом, а словоформы с флексиями предложного падежа в современном языке никогда не употребляются без предлога. В древнерусском языке словоформы всех падежей могли употребляться (выражать соответствующие синтаксические значения) без предлога, в связи с чем ни один падеж не может быть назван «предложным».
141
Одно и то же падежное значение в разных группах имен, даже при одном и том же числовом значении, выражалось разными флексиями (например, P ед. ч.: вод-ы, земл-гь, стол-а, дом-у, гост-и, камен-е), которые, следовательно, были синонимичными. А одна и та же флексия даже в одной и той же группе имен может выражать разные падежные значения (например, в словоформе гост-и флексия может указывать на значения Р, Д, M1 В в сочетании с разными числовыми значениями). Путем соотнесения возможных синтаксических (падежных) значений с реально существующими в языке сериями словоизменительных аффиксов (флексий) определяется система падежей данного языка. В древнерусском языке таким образом выделяется (как и в современном литературном языке) шесть падежей: именительный — падеж главного члена предложения, винительный — падеж прямого дополнения, родительный — падеж отношения и границы перемещения в пространстве, дательный — падеж косвенного дополнения, творительный — падеж орудия или способа действия, местный — падеж нахождения (локализации действия) в пространстве или во времени, а также изъяснения; кроме того, в древнерусском языке (как и в старославянском) большинство существительных мужского и женского рода в единственном числе имело особую форму обращения, которую принято называть звательным падежом, хотя, употребляясь только в функции обращения, эта форма всегда оказывалась вне синтаксических отношений.
Несходство основных значений родительного падежа является яркой иллюстрацией оснований выделения реально существующих в языке падежей. В ряде древних индоевропейских языков значения, указанные для родительного падежа, оформляются разными флексиями, чго позволяет выделять в этих языках разные падежи (родительный и отложительный, или исходпо-достигательный). В древнерусском языке ни в одной группе имен эти два значения не оформлялись разными окончаниями, поэтому, несмотря на несходство значений, выделяется лишь один родительный падеж. Вместе с тем, например, существительное гость не только в этих значениях, но и в значении косвенного объекта функционировало в одной и той же словоформе гости; однако тот факт, что в других группах имен эти синтаксические значения закреплены за словоформами с разными флексиями (например, стол-а, стол-у), позволяет выделять в древнерусском языке разные падежи и считать, что у некоторых групп существительных флексии разных падежей были омонимичными (Р-Д-М гост-и).
