Историческая грамматика русского языка - Горшкова К.В.
Скачать (прямая ссылка):
Указанные морфологические различия образований на -(у)чи, -(')а, -(в)ши (но обязательно в «деепричастном» употреблении) последовательно прослеживаются в деловых и бытовых текстах
XVI — XVII вв., в языковом отношении противопоставленных книжно-литературным, где в том же «деепричастном» употреблении продолжают функционировать согласуемые формы действительных причастий. Cm., например, в курских грамотах XVII в.: Жил за ним бгьгаючи из-за меня; Выпустил его без сыску и бес поруки норавлючи ему, И яблони перепортили вгъ(ть)я обломали шибаючи палками-, Дпти боярские... к смотру не ходет и по городам ездет и по селом и по деревням не спрашиваючися', ср. образования других типов: И у мысля воровски покрал у меня... записи и пократчи в ночи от меня з двора побежал-, И тот T рафим су гоня брата моево на улице зар/ъзал ножем на смерть-, Лохтионосы покиня свою усаду
353
на чем сидели и перешед через усаду себра моего... поселилися на отца нашего усаде; Сыщик... поблюдяс ево Якушка поймав посадил ево в тюрму, Наше шабры советався с попом Тимофгьем у мысля по недружбе... дали на нас обыскъ лиховнои.
В грамотах этого периода формы на -в(ши) (формант -ши почти никогда не употребляется) очень заметно обнаруживают оттенок непосредственного временного предшествования: И пригьхов сказал; А татаровя стаявь пошли Муравскимъ шляхомъ; Велено... за то ево соровстеоразкастав бить; И тот Савостька стакався с теме людме... били меня в курских грамотах XVII в. Юридические тексты, стремящиеся к фактологической точности, постоянно используют указанный временной оттенок, употребляя деепричастия на -в(ши) для повторения только что названного действия, за которым непосредственно следует другое: Te дозоршики тому Дмитрею вымерзла... 45 четвертей и сымерив отделили тому Дмитрею землю; Ту сестру умысля соровски... убил и убив отвез на Снавы и вкинул в воду в рпмку Снаву; Учел... бить и бив замертва паки-нул; Велена MHib... сыскать и сыскав поставить перед собою; Нас... пергьвязали и пргьвязавъ отвели в город; ...Веліьл взя(іпь) а вземъ веліьл держа(ть) в курских грамотах 20 —30-х годов XVII в.
Приведенные факты свидетельствуют о том, что «деепричастное» употребление именных причастных форм, типичное для книжнославянского языка, соответствовало традициям живой речи, ибо только примыкая к глаголу и характеризуя действие подлежащего, они могли утратить в восточнославянских говорах формы изменения и «застыть» в форме бывшего И. Вместе с тем редкая употребительность рассматриваемых образований в собственно «деепричастном» значении, отмечаемая для всех русских говоров, говорит о том, что идущее от древних причастий значение признака как связанного с действием состояния обусловливало возможность использования этих образований в предикативной функции — при указании на наличное (в настоящем или прошлом) состояние, откуда берет начало «новый перфект» с формами на -(в)ши (или иными; например, в вологодских и некоторых южновеликорусских говорах: Я у их живучи; Хата растваря', Пришол яео брат старшай, а йон уже был аддяля), или, при более тесной связи с глаголом, превращения этих образований в наречия со значением действия как обстоятельства осуществления «основного» действия субъекта: Сидит зажмуря; Сгибя косили; Лёжа парюсь; Собравшись баяли басни. Поскольку и в том и в другом случае бывшие причастия функционируют только в неизменяемой форме, то можно утверждать, что в плане относительной хронологии собственно деепричастное употребление нечленных причастий предшествовало их использованию в качестве сказуемых; или иначе: «новый перфект» сложился тогда, когда формы типа ycmasuiu (живучи, наклоня и т. д.) уже были неизменяемыми [в противном случае эти формы сохранили бы изменение по родам и числам, как сохранили их закрепившиеся в предикативной функции причастия на -л и страдательные причастия:
354
писал-(ъ) — писал-а — писал-о — писал-и, (на')писан(ъ) — писан-а — писан-о — писан-ы].
Поскольку, по данным лингвистической географии, «новый перфект» мог оформиться не позднее XII в., то следует предполагать, что утрата форм рода и числа нечлениыми причастиями осуществилась до этого времени. Она могла, например, произойти в период, синхронный времени сложения старославянского языка, — как естественный результат тех функций причастных форм, которые вполне оформились к концу праславянского периода и явились базой тех норм употребления нечленных действительных причастий, которые отражены собственно старославянскими переводами греческих текстов, с одной стороны, и привели к образованию восточно-славянских деепричастий (и аналогичных форм других славянских языков) — с другой. Более того, только такое предположение позволяет естественно объяснить функциональную соотносительность собственно причастных форм старославянского языка и восточнославянских (в частности, русских) деепричастий. Вместе с тем это предположение позволяет удовлетворительно объяснить разрозненные, но хорошо известные факты из древнерусских памятников письменности, в целом стремившихся следовать старославянским традициям употребления нечленных действительных причастий, обозначающих «второстепенное» действие субъекта и последовательно согласованных с подлежащим.
