Историческая грамматика русского языка - Горшкова К.В.
Скачать (прямая ссылка):
По иному принципу обозначались числа 11—19 — указывалась единица, прибавленная к десяти: одинъ на десяте, дъва на десяте. Объяснения этому «отклонению» от общей схемы соединения десятков с единицами (почему, например, не десять одинъ, десять дъва, как дъва десяти одинъ?) пока не найдено. Нельзя, однако, не заметить, что это своеобразие полностью соответствует греко-визан-
269
тийской письменной традиции обозначения чисел цифрами, когда, начиная с третьего десятка, сначала указывалось число десятков, а затем единиц (т. е. так же, как это принято в числовых обозначениях и теперь: ¦ кв¦—двадцать два, ¦ лд ¦ —тридцать четыре), а при обозначении чисел второго десятка сначала писалась цифра, обозначавшая число единиц, а затем — десять: -ві- = 12— в точном соответствии с названием: «два и десять»; • ді ¦ = 14 — «четыре и десять» и т. д.
Любопытна народная традиция поименования чисел, включающих половину очередного разряда, путем «вычитания из большего» этой половины. Именно так обозначалось число 1,5: полъ вътора (совр. полтора) — букв, ‘половина второго (числа)’; соответственно: полъ вътора съта (совр. полтораста) •— ‘половина второй сотни’; так же полъ въторы тысячгъ (совр. полторы тысячи). Так же обозначалась и ‘середнна на пути к трем’: полъ третия (2,5); полъ третья десяте (гривен) в Мст. гр. ¦— ‘половина третьего десятка’, т. е. 25.
§ 162. Специально следует отметить образования, которые в современном языке отражены как собирательные (числительные). Очень редкие в старейших (собственно древнерусских) текстах, они функционируют как прилагательные со значением числовой совокупности, образованные от основы названия числа посредством суффикса -ер-: сем-ер(о), триедесят-ер(о) и т. д. Исключение составляли образования- от числовых прилагательных (т. е. от 2—4), которые не имели суффикса -ер- (двое, трое, четверо), изменялись по числам, согласовываясь с определяемым существительным, н характеризовались флексиями местоименного склонения; ср.: единого троего б(ог)а в Мин. 1096; въ пятерьницахъ кънижьныихъ четворгьхъ в Изб. 1073.
Единичные примеры в древнейших текстах не противоречат более регулярным показаниям старорусских деловых памятников, согласно которым собирательные числовые наименования использовались в двух случаях, что сохраняется и в системе современного языка.
1. Употребление собирательных образований при существительных, обозначающих парные предметы или совокупность предметов. Естественно, что в этом случае числовое наименование не имеет собственно собирательного значения: оно как бы «согласуется» с существительным в этом значении. В старых текстах оно и формально представлено не как собирательное, а как согласованное определение в форме множественного числа — не только в косвенных падежах (что свойственно собирательным числительным в современном языке: део-их, пятер-ых, как новых), но и в И, что зафиксировано диалектологами в отдельных говорах и теперь. Cm., например, в курских челобитных начала XVII в.: двои ворота, дсон жорновы, четверы жорновы, поставил... пятгъры пчолы, отнял... семеры пчелы. Значение собирательного образования в таких случаях хорошо разъясняется приводимыми А. А. Шахматовым
270
из современных говоров примерами двои колеса — два колеса: двои — это ‘две пары’. Иными словами, два сошника — ‘пара у одной сохи’; двои сошники — ‘две пары’, т. е. сошники двух сох. Пятеры (се-меры) пчелы в приведенных примерах — это, конечно же, не ‘пять пчел', а ‘пять множеств’, т. е. ‘пять ульев (или роев) пчел’.
2. Употребление собирательных числовых названий при существительных, в данный период входящих (или включающихся) в категорию одушевленности, следовательно, при существительных, обозначающих людей (но никогда со словом человгъкъ: только два человгька, пять человгъкъ и т. д.), а затем и животных, прежде всего мужского рода, что в современном нормативном литературном употреблении отразилось в невозможности сочетания собирательных числительных с существительными женского рода: двое товарищей, но две женщины.
Именно в этом случае наименования чисел приобретают характер собственно собирательных, что отразилось в утрате согласовательной флексии в И ед. ч. (согласование с существительными в форме множественного числа в косвенных падежах в современном языке, соответствуя исторической форме собирательных числительных, отражает общие особенности сочетаемости числительных с существительными) и оформлении их посредством форманта -о, выражающего идею собирательности, множественности как единого целого (ср.: всё, что у нас есть — ‘совокупность имеющегося’; ср. также: несколько, много и т. п., которые исторически восходят к форме среднего рода). Особенно выразительно это представлено в тех же курских грамотах XVII в.: двое детишек, трое лошадей, четвера лошадей, тестера лошадей; Потравил свиней —семера старых да молодыхосмера; см. колебания при существительных женского рода: Остало(сь) четверо коней да четыре коровы тридцать овец да трицетеро свингъи. Связь собирательных числовых обозначений с категорией одушевленности четко отражена в двух местных грамотах 1624 г., одна из которых является истцовой жалобой, составленной частным лицом, а другая — официальным протоколом следствия по этому иску: А грабежу взяли четвера лошадей да четыря зипуна да чатыря топоры да чатыря шапки да чатыря потпояски бп,лых\ И грабежемъ четверых лошадей да четырех зипунов да четырех топоров да четырех шапок да четырех подпоясокъ бгьлых не имывали.
