Историческая грамматика русского языка - Горшкова К.В.
Скачать (прямая ссылка):
Словоформа тот известна на всей территории распространения русского языка (хотя и не везде как единственная), а также в отдельных белорусских говорах. Единственно возможной она оказывается на территории Ростово-Суздальской земли, т. е. там, где местоимения-существительные сохранили парадигму, не совпадающую с парадигмой полных прилагательных; тот, таким образом, становится неотъемлемой частью парадигмы тот — та — то, те — тех — тем, что и было кодифицировано затем системой нового литературного языка.
Словоформа сесь, отмеченная в Евангелии 1307 г., в Ипатьевской летописи и’ даже в московской грамоте 1504 г. (сесь список), не имеет традиции в диалектной речи по причине утраты самого этого местоимения, которое со временем оказалось элементом системы книжно-литературного языка. В русской, речи семантика этого местоимения передается новообразованием этот (диал. энтот, §втст/эфтот и др.), время появления которого пока не установлено.
За пределами северо-восточной зоны в древнерусских говорах местоимения-существительные рано втягиваются в общий процесс унификации форм словоизменения местоимений — полных прилагательных, что ведет к разрушению парадигмы тот — та — то — тех — теми в результате усвоения парадигмы типа крут-ой — крут-ая — крут-ое — крут-ы-е — крут-ы-х. Именно так сложилась известная всем восточнославянским языкам (в говорах русского языка распространенная в основном на западе *) парадигма по образцу полных прилагательных: той (диал. тый, тэй) —тая (диал. тая, тая) — тое (диал. тое, тоё) —¦ тыи (диал. тьши, тыйе, тэи, тэйе); ср.: новый (диал. новой, новэй) — новая — новое —• новые (диал. новый, новыйе, новэи). Общевосточнославянское распространение таких форм, с одной стороны, указывает на то, что нормативная русская парадигма (тот — та — то — те) исторически является диалектной и имеет своим источником систему местоименных форм диалекта Ростово-Суздальской земли (где, как указывалось, она и сейчас является единственно возможной), откуда и начинается ее «экспансия» в период формирования языка
1 Cm.: Образование севернорусского наречия и среднерусских говоров,
с. 91—92.
260
великорусской народности. С другой стороны, география парадигмы тыи — тая — тое — тые свидетельствует о том, что процесс унификации склонения местоимений и полных прилагательных должен был начаться не ранее XII в. (после обособления северо-восточной диалектной зоны) и до распада древнерусского языкового единства, т. е. до XIV в. Материал памятников письменности не противоречит такой хронологизации процесса. Формы типа тая, тъи — той фиксируются с начала XIII в.: тая правда в Смол. гр. 1229; тая обида,про тую дитину, тые люди в Рижск. гр. (ср. здесь же: иныи человпкъ, иные лкди); так же: На тых жь Коневыхъ Водахъ в Новг. бер. гр.; гг.ыми; оу тьикъ, ис тыхъ еолостии; А тым дал ecu в московских грамотах XIV в.; тымъ еолодпти, тыхъ земель, о тыхъ земляхъ в двинских грамотах XV в., исследованных А. А. Шахматовым. Закрепление или, напротив, последующая утрата этой парадигмы тесно связаны с основной синтаксической функцией местоимения — как согласованного определения или как субстантива, сохранявшего парадигму, отличную от парадигмы полных прилагательных, и распространявшего ее на формы того же местоименного слова в функции определения (как это произошло в говоре Москвы).
§ 154. Зависимость форм словоизменения от основной синтаксической функции хорошо прослеживается в истории «раздвоения» местоимений сам-ъ и он-ъ («тот далекий»; см.: Ярославъ прия сю сторону, а Мьстиславъ ону в Лавр, лет.), каждое из которых в разных функциях закрепило разные системы падежных флексий, образовав, таким образом, два местоименных слова.
В определительной функции оба местоимения стали склоняться по образцу полных прилагательных: сам-ый — сам-ая — сам-ое — сам-ых; он-ый, — он-ая — он-ое — он-ых (второе оказывается элементом книжно-литературной системы; см. в текстах XVII в.: на оный свптъ у Котошихина; оная болезнь у Аввакума). В субстантивной же функции они продолжали сохранять собственно местоименные формы сам(ъ) — сама — само, сн(ъ) — она — оно, что фактически означало появление новых лексем, развивших значение, отличное от самый, оный: он(ъ) прочно закрепилось в качестве универсального показателя 3-го л.(предмета), включившись в парадигму он — его — их и т. д., а сам(ъ) специализировалось на выделении лица при местоимении он(ъ) (ср.: он самъ — его самого). Это обстоятельство сказалось на тех формах косвенных падежей, где парадигма местоимений-существительных отличалась от парадигмы определительных местоимений и полных прилагательных: так как местоимение он(ъ) вместо прежних форм онп,х(ъ) — онпм(ъ) (см.: Cu имоуть придатися к нимъ. тъ онгъмъ больши будешь сила в Новг. лет.; И не б/ь льзт... изъ града к OHtbMb в Лавр, лет.) приобретает формы их(ъ) — им(ъ), то вслед за ним формант -и- усваивает и сам(ъ) (в отличие от самый): сам-и-х(ъ) — сам-и-м(ъ), что распространяется и на внеродовую форму И мн. ч.: он-и, сам-и. То; что образцом для развития таких словоформ у местоимения сам(ъ) явилось «равнение» на формы косвенных падежей его —
