Научная литература
booksshare.net -> Добавить материал -> Лингвистика -> Горшкова К.В. -> "Историческая грамматика русского языка" -> 133

Историческая грамматика русского языка - Горшкова К.В.

Горшкова К.В., Хабургаев Г.А. Историческая грамматика русского языка — М.: Высшая школа, 1981. — 359 c.
Скачать (прямая ссылка): istoricheskayagrammatikarusyazika1981.djv
Предыдущая << 1 .. 127 128 129 130 131 132 < 133 > 134 135 136 137 138 139 .. 191 >> Следующая


Данные лингвистической географии не исключают возможности того, что отмеченные факты отражают более длительное сохранение специализированных форм мя, тя, ся именно в северных говорах —

1 Cm.: Борковский В. И. Синтаксис древнерусских грамот. (Простое предложение). Львов, 1949, с, 365—366,

252
на территории Новгорода и новгородских колоннй. Дело в том, что украинский и белорусский языки, а также все южновеликсрусские и южные средневеликорусские говоры до сих пор продолжают сохранять старую форму P (получившую также и значение В) мене, тебе, себе, в то время как северновеликорусские говоры и формировавшиеся на их основе говоры великорусского центра (в том числе в окрестностях Москвы) знают в P-B закрепившуюся и в литературном языке форму меня, тебя, себя. Эта новая форма скорее всєґо имеет морфологическое происхождение и должна быть связана с условиями распространения категории лица на формы личных местоимений.

; § 149. Если признать, что в северных древнерусских диалектах развивавшаяся в кругу существительных омонимия B-P не затрагивала долгое время парадигмы личных местоимений, поскольку здесь В имел специфическую форму выражения, не совпадавшую с формой И (ср. § 148), то свойственное современным восточнославянским говорам использование в значении В формы P следует связывать с воздействием парадигматических отношений личных (и шире — одушевленных) существительных. Выше отмечалось, что в системе форм существительных категория лица (затем — одушевленности) как омонимия форм B-P ед. ч. развивается только в кругу существительных мужского рода и всегда (независимо от исторической принадлежности существительного к тому или иному типу склонения) оформлялась посредством флексии -а/-я (не только брат-а, но и сын-a, зят-я и т. д.). На уровне плана выражения это создает возможность предельного обобщения в оформлении одного и того же комплекса грамматических значений: не только в виде совпадения форм В,Р, но и в распространении на все формы объекта в единственном числе показателя принадлежности к лицу — флексии -а/-я [-’а]. Поскольку, однако, эта структурно-грамматическая возможность оказалась реализованной лишь в диалектах севера, то необходимо предполагать какие-то дополнительные условия, способствовавшие реализации указанной возможности. В этой связи представляется неправомерным взаимно исключающее противопоставление изложенным соображениям возможности контаминации старой формы Р, используемой для выражения значения В, со старой формой В, т. е. мене + мя = меня; тебе + тя == тебя; себе + ся — себя. Оба предположения должны не исключать друг друга, а рассматриваться как внутрнструктурная возможность и внешнее условие реализации возможности. При такой интерпретации развития северновеликорусских и (впоследствии) литературных форм P-B меня, тебя, себя показания древних памятников приобретают определенный смысл. В южных древнерусских говорах, Как и в южнославянских, очень рано стали употребляться в кругу личных местоимений формы P для выражения значения В, в связи с 'чем древние формы становились эиклитиками и постепенно выходили из употребления, а формы P-B мене, тебе, себе оказывались единственно возможными. На севере древние формы В продолжали сохраняться как основное средство выражения значения В

253'
в кругу личных местоимений; формы P с этим значением начинают использоваться лишь тогда (судя по памятникам, не ранее XIV в.), когда категория липа как омонимия форм P-B ед. ч. с флексией -а становится устойчивой нормой именной парадигмы. Это значит, что в В оказываются вариантными формы мене, тебр, _себе и мя, тя, ся, под влиянием которых они и приобретают показатель категории лица в единственном числе — флексию -а(-я). Если таксе предположение справедливо, то оно означает, что меня, тебя, себя сначала должны были закрепиться как формы только В и лишь затем, в силу соотносительности форм Р, В как показателя категории лица, должны были вытеснить формы P мене, тебе, себе. Эти отношения полностью подтверждаются данными лингвистической географии, которые указывают на то, что «при сосуществовании форм с окончанием -а и окончанием -е в говорах северного наречия часто наблюдается... возможность разграничения тех и других форм по падежам, например: ме/нё/, т/бё/, се/бё/ в род. п., ме/н'а/ тё/б'а/, се/б'а/ в вин. п.» *, в то время как в южновеликорусских говорах, где в настоящее время формы меня, тебя, себя известны под влиянием норм литературного языка, они обязательно характеризуют как В, так и Р.

Рассматриваемые новые формы впервые (наряду со старыми) отмечаются в московских и новгородских деловых текстах с конца

XIV в., причем в полном соответствии с предложенной выше гипотезой сначала в значении В: А чимъ благословилъ тобя отецъ твои князь Андреи в Дог. гр. Дм. Донского 1389; Имгъти ти меня собгъ братомъ в Дог. гр. Вас. Дмитриевича 1389; А что Новгородъ пожалоеалъ отца моего и меня и далъ грамоту на Волжане въ томъ у отца моего и у мене купилъ Александръ посадникъ четвертую часть в Дух. гр. ок. 1396. В берестяных новгородских грамотах до XIV в. новые формы неизвестны, а с середины XIV в. они отмечены в значении В: А на меня вгьстгъ', в грамотах первой половины XV в.: Чтобы ся на меня не родила грамота бесудная; Надеемся осподине на бога и на тебя на своего осподина\ в грамоте
Предыдущая << 1 .. 127 128 129 130 131 132 < 133 > 134 135 136 137 138 139 .. 191 >> Следующая

Реклама

c1c0fc952cf0704ad12d6af2ad3bf47e03017fed

Есть, чем поделиться? Отправьте
материал
нам
Авторские права © 2009 BooksShare.
Все права защищены.
Rambler's Top100

c1c0fc952cf0704ad12d6af2ad3bf47e03017fed