Церковнославянская грамота - Демидов Д.Г.
Скачать (прямая ссылка):
Посредством церковного слога славяне восприяли благодать, Божественное слово. В первых стихах Евангелия от Иоанна, а именно с его перевода началась славянская письменность, простое слово сразу приобрело глубочайшие смыслы (Откровение Бога Живого и Его замысла, закон и правило жизни, действенная сила и свет откровения о смысле вещей и событий, обетование, возвещение будущего; превечность Бога-Слова — второго Лица Святой Троицы, Его Божественная сущность, подобие (равенство) Богу, всемогущество Творца, воплощение Бога-Слова — свет міру и спасение, окончательная победа).
a. 6? нлчллі бі moko9 h слово бі къ кг^ h бгъ бі слово.
b. бен бі искони къ бг
г. Бел гё/иъ бышд, Й к63 неги) ничт0жє бысть, бысть.
д. 6? тот живота бі, и живота бі світа человікют:
г-« " Г Г ^r
И світа во т/иі світитса, и тлм ?rw) не ЮБАта
(Ян. I 1—5).
Никогда русское наречие не расторгало связи с церковнославянским: каждое исполняло свое служение, совместно же они создавали полноту отечественного языка, необходимую объемность картины бытия, цельность міровосприятия, которая всегда отличала право-
+ Муратовъ Н. А. Грамматика современнаго церковнославянскаго языка.
M., 1894. и.
славное сознание от европейского рассудка: как от протестантского аналитизма и обмірщенности, так и от католической «псевдосакральной» (латинско-национальной) раздвоенности.
Ныне нарушена гармония трех основ, на которых покоилось русское речевое процветание: церковного языка, языка русской классической литературы и народных говоров. Последние, хранившие родниковое слово, были скомпрометированы как неграмотная речь, насильственно искоренялись и бытуют в виде убогого просторечия. Разговорный язык, лишенный животворной национальной основы, потопляемый в грязной и беспринципной игре смыслов и форм, становится сосудом и проводником пагубных идей.
Не поддержанная государством классическая литература потеснена дурными, наспех сделанными переводами западных бестселлеров, интерес к ней заглушается агрессивной масскультурой. А ведь именно русская литература, возросшая в лоне церковнославянского языка, раскрыла христианские идеалы всему міру и вошла в духовную силу русского народа.
Благоговейный церковный язык, звучавший и в церкви, и на молитве, при чтении Псалтири, житий в малом семейном соборе, претерпел жесточайшие гонения и пока не возвращен народу в прежнем величии своей святой буквы. Народ теряет бодрость, перестает владеть «силой гласа», т. е. смыслом евангельского слова, становясь чужестранцем в своей отчине (1 Кор. XIVf 11).
Наши предки воспринимали книжное учение как богопознание. В одной старинной грамматике в наставлении любомудрому читателю сказано, что трудно разуметь Священное Писание без ОС/ИО^ чдстидги? чинорсподожснїл (восьми частей речи), которое помогает КЪ рЗГЛДГОДЬСТВЇир же кезпог^'шніи ГЛДГОЛДТИ ...И ^3(5ЖД4ТИ9 а незнающие о вере погрешают, ЬПДДДMljJe въ свое с^еді^д^енное /ИНІНЇе.
Со времени крещения Руси церковнославянский язык прошел несколько этапов развития. Современные нормы установились во 2-й половине XVII века, после большой книжной «справы».
Знаменитая Грлі/идтики словеискїж п^дьильнда синтдгдід ученого монаха Мелетия Смотрицкого, впервые изданная в 1619 году4", стала подлинным светильником православной грамотности. Именно
+ Евъе (близ Вильны): Тип. братства Св. Духа, 1618—1619. 8 д.
с ней пришел в Москву Михайло Ломоносов, который процветание отечественной словесности видел в единстве всех трех стилей языка: высокого, среднего и низкого. Краткое описание их юн дал в «Предисловіи о пользЪ книгь церковныхъ въ россшскомъ языкЪ», где отметил, что высокий стиль основан на «славенскомъ языкЪ». Известные слова ученого о «россійскомь» языке, который он сравнивал с беспредельностью моря и подчеркивал в нем такие преимущества и достоинства других, как великолепие испанского, крепость немецкого, афористичность латинского, «тончайшія философскія во-ображенія и разсужденія» греческого, относятся более всего к языку церковнославянскому.
М. В. Ломоносов объясняет цельность русского народа единством православной веры, богослужебного языка и единым государем, тогда как в странах, разрозненных религиозно и государственно-политически, например, в католическо-лютеранской Германии, разделяется и язык. Эта мысль заложена в знаменитом высказывании, которое вне приведенного ниже контекста воспринимается неточно: «Народъ россійской, по великому пространству обитающій, невзирая на дальное разстояніе, говорить повсюду вразумительнымъ другъ другу языкомъ въ городахъ и селахъ. Напротивъ того, въ нЪкоторыхъ другихъ государствахъ, напримЪръ, въ Германій, баварской крестья-нинъ мало разумЪетъ мекленбургскаго или брандербургской швабска-го, хотя все того же нЪмецкаго народа» .
Ученый называл наш язык славянорусским, или славянороссийским, или российским, видя в нем единство разновидностей: церковнославянской, легшей в основу письменной формы; и русской, придающей ему необычайную живость и душевность.
Сейчас мы привыкли к сочетанию русский литературный язык и как к предмету изучения, и как к предмету преподавания. Кроме того, прилагательное русский определяет государство, нацию, народ. В узком понимании русский народный язык по происхождению восточнославянский и обычно исследуется в отрыве от языка Церкви. Русский национальный (литературный) язык в широком плане унаследовал общеславянское достояние, освоил (т. е. сделал своим) сокровищницу церковнославянской грамоты как кровнородственное общеязыковое целое, лишь по происхождению южносла-
