Историческая грамматика русского языка - Черных П.Я.
Скачать (прямая ссылка):
Что касается „неодушевлённых" существительных I склонения, то • в род. ед. они встречаются со вторичным окончанием -У- -ю (У), начиная с XI в.; ср.: отъ льну —в Изборнике 1073 г.; о[т] воза и о[т] лну — в Новгородской грамоте 1264 г.; cstbmy (род. ед.) —в новгородской Минее 1096 г. и т. д. Чем дальше идёт время, тем больше становится таких случаев. При этом уже в древнерусскую эпоху намечаются определённые тенденции к употреблению форм на -а:-я, с одной стороны, и на -у:-ю, с другой, действующие и в современном русском литературном языке: с окончанием -у:-ю употребляются те неодушевлённые существительные, которые невозможны или необычны при счёте, в частности в сочетании с два «дъва) или оба, потому что в сочетании с этими числительными существительные мужского рода с древнерусской эпохи вообще закрепились в форме на -а:-я: два стола, ножа, ручья и пр. Другими словами, это существительные преимущественно со значением вещественным (гороху, воску, солоду, хмелю), а также собирательным (народу, пълку, лгьсу), отвлечённым (страху, дългу). Иногда географические имена, например в „Слове о полку Игореве": *съ Дону великого, испити шеломомь Дону• и др. Ср. в новгородских грамотах: „ис Торжьку". Приходилось ли при этом ударение на основу или на окончание, это обстоятельство, повидимому, не играло роли, хотя при ударении на основе форма род. пад.
165
ед. ч. на -у,-ю в древнерусском языке несомненно употреблялась чаще
В говорах с давнего времени (по крайней мере, с XVII в.) наблюдается употребление окончания -у, -/о в род. ед. также в склонении существительных одушевлённых от жениху, от отцу и др. и в склонении существительных среднего рода: „я бы до небу достал, возле полю“ и т. п.; в фольклоре: „отставала лебедь белая от стаду да лебединого".
Трудно сказать, имела ли место какая-либо закономерность в употреблении формы предложного падежа ед. ч. на -у:-ю в I склонении. Во всяком случае те нормы употребления этой формы, которые существуют в современном русском литературном языке, в старое время не отличались устойчивостью.
Форма предложного падежа ед. ч. на -у:-ю во многих говорах и в самой Москве с давнего времени употреблялась: 1) не только после предлогов въ и на, но и после других предлогов; 2) не только при наличии подвижного ударения на основе в ед. ч., переходящего в предложном ед. с основы на окончание -у:-ю; 3) ударение на окончании -у:-ю не было обязательным.
Так, ещё в старомосковском Уложении 1649 г. находим: 1) бить челомъ о CbiCKj;, о долгу тяглыхъ людей, о кормj), о третейском суду; 2) о нед'&лыциковЪ гъзду (ударение на /&), приставить в грабежу (в этом слове ударение было на основе), в котором году, в осадном спйскуу также: в Рыльску, в Серпгъйску.
Следовательно, современные правила употребления формы предл. ед. на -JV-ю, действующие в литературном языке, установились в Москве после этого времени.
В говорах, особенно южнорусских, и до сих пор возможны образования вроде: в картку, в nupahy, в залатом вяНцу,
1 Спрашивается, почему же форма родительного ед. II склонения на -ю не только уцелела, но и получила широчайшее распространение прежде всего в склонении существительных, имеющих вещественное значение? Пытаясь ответить на этот вопрос, Л. А. Булаховский обратил внимание на то обстоятельство, что ко II склонению в древности относилось слово медь. Как известно, в древней Руси мёд и его продукты, воск, солод и прм с давнего времени не только были главными предметами внутреннего сбыта, но й внешней торговли восточных славян. Как одни из наиболее употребительных слов основного словарного фонда, такие слова не только могли сохранить свои старые падежные формы дольше других (неодушевлённых) существительных II склонения, но и повлиять на другие существительные мужского рода той же семантической группы.
!66
при канцу, аб крашу (о гроше); в сараю, при вёчиру и пр. (т. е. при наличии неподвижного ударения на флексии, при отсутствии ударения на у;ю, не обязательно после предлогов в и на). Ср. „Слово о плъку ИгоревЪ* (мы бы сказали: о полке). В южнорусских говорах в отличие от старомосковского с давнего времени с окончанием -у,-ю употребляются также и „одушевлённые* (и личные) существительные: на куму, при брату, аб друуу, „на вару и шапка уарить*; при Павлу при Петровичу и т. д. Больше того: эта форма на -у,-ю как на севере, так и на юге возможна и от существительных среднего рода: на окну, в уху (в ухе), на крыльцу, „в чистом полю“ и т. п.
§ 72. Судьба существительных мужского рода „четвёртого" склонения. Ho не только существительные U склонения мужского рода слились с существительными I склонения. Такая же судьба постигла и существительные мужского рода IV склонения, тем более, что к моменту появления письменности таких слов в древнерусском языке было не очень много. Главным образом это были личные существительные: гость, тать, зять, тьсть и др. и едва ли не единственное „неодушевлённое* путь. Все личные и одушевлённые существительные этого типа перешли в I склонение: гость, род. ед. гостя, дат. ед. гостю и т. д., тогда как первоначально они склонялись по образцу путь. Раньше всего окончание -я (-а), повидимому, появилось в род.-вин. ед., а потом и в остальных падежах. Например, в Новгородской грамоте 1317 г.: „а гости всякому гостити* (дат. ед.), но: „гостя не переимати* (род. или вин.). Ср. в летописных текстах: „отъ тести своего, ко тьстиа (Лавр, список летописи), „къ зяти“ (Ипат. список летописи) и пр. Из всей этой группы слов сохранилось в литературном русском языке и отчасти в говорах только путь. Во многих говорах и это существительное изменяется или по I склонению: род. ед. путя, дат. ед. путю и пр., или по образцу кость и имеет грамматическое значение женского рода: эта путь и пр.
