Историческая грамматика русского языка - Черных П.Я.
Скачать (прямая ссылка):
Что касается остальных существительных V склонения, то они в русском языке все перешли в другие склонения по родовому признаку: существительные мужского рода — в I (вместо камы, род.-предл. ед. камене — камень, род. ед. камня, предл. камнгь и пр.), сущ. женского рода —в IV
162
(вместо мати^мать, род. ед. матере и пр.— мать или матерь, род. ед. матери и пр., вместо свекры, род. ед. свекръве и пр.— свекровь, род. ед. свекрови и пр.), сущ. среднего рода — в I (вместо тгьло, род. ед. тгьлесе и пр. — тгьло, род. ед. тгьла и пр.).
Существительные вроде жеребя, род. ед. жеребяте и пр., представляющие собою обыкновенно названия детёнышей животных и лишь отчасти — людей: дп>тя^> дитя, роб я ребенок (ср. в Никоновской летописи: „женъ и робятъ побили*), имели совсем особую судьбу. В русском языке, в литературном и в говорах, они склоняются во множественном числе совершенно, как существительные типа село, место: жеребята, род. мн. жеребят и т. д., а в единственном они, как правило, были вытеснены образованиями на -ёнок: жеребёнок, телёнок, ребёнок (из робенок, вследствие межслоговой ассимиляции), изменяющимися по I склонению. Эти образования на -ёнок составляют особенность только русского языка из всех славянских. Ср. в сербском: ждрёбеще, тёленце и пр. Одно слово дитя уцелело в современном русском литературном языке из всей этой группы. Оно и теперь склоняется CO своим характерным наращением ят, но с окончанием по образцу путь: род. ед. дитяти (вместо дгыпяте) и пр. и с творительным: дитятей (при др.-русск. дттятьмь). В говорах остатков этого склонения типа жеребя несколько больше, чем в литературном языке, но, повидимому, только в пословицах и поговорках: „овин с овсом, жеребя с хвостом*; „у кошки котя, такое же дитя*; „наше теля, и губа бела*; „нашему бы теляти да волка поймати* и т. п. Склонение жеребя, жеребята и пр. долго держалось в старомосковской речи. Eute в Книге о ратном строе 1647 г. читаем: „мало не осля под латы надобно*, в Уложении 1649 г. встречается „куря индейское*. В других славянских языках, например в украинском языке литературном и в говорах, это склонение сохранилось вплоть до наших дней: гуся, род. ед. гусяти и пр., теля, род. ед. теляти и пр. (но творительный телям) и т. п.
В результате всех этих изменений (начало которых, вероятно, относится к доисторическому времени, потому что они отражаются в известной мере уже в самых дреи*их памятниках нашей письменности) пятое склонение стало непродуктивным, новые существительные перестали образовываться и
163
изменяться по образцам этого склонения. В конце концов оно исчезло.
§ 71. Смешение „второго" склонения существительных мужского роді с „первым". Исчезло, как продуктивный тип склонения, также II склонение. Ho на этот раз дело обстояло значительно сложнее. Существительные мужского рода типа сынъ (а в древнерусском языке, как и в старославянском, даже древнейшей эпохи, сюда относились, повидимому, только единичные слова, главным образом: сынъ, медъ, домъ, полъ (половина), вьрхъ) в конечном счёте слились с существительными мужского же рода I склонения типа вълкъ, столь и т. п. Это слияние повлекло за собою: 1) появление „вторичной** флексии в некоторых падежах в I склонении существительных мужского рода типа вълкъ, столь, лгьсъ, конь, край и 2) выделение вследствие этого из I склонения существительных среднего рода типа село, поле, поскольку эти существительные сохранили окончание -а, -я в родительном ед.
Припомним, в каких приблизительно отношениях друг к другу находились существительные мужского рода твёрдого различия I и II склонения в эпоху, предшествовавшую появлению письменности:
I II
Ед. ч. Р. вълка, стола, лгьса сыну, меду
Д. вълку, столу, лп>су сынови, медова
П. вълцп>, столп,, лп>аъ сыну, меду.
Начиная с древнейших письменных памятников, слово сынъ, единственное личное существительное II склонения, в род.-вин. ед. обыкновенно употребляется с окончанием I склонения: сына, а несколько позже и вообще переходит в I склонение, как и другие существительные этого склонения. Зато существительные I склонения с XI столетия встречаются в некоторых падежах со вторичными окончаниями, заимствованными из
II склонения. При этом „одушевлённые" существительные, не говоря уже о личных, обыкновенно сохраняют старую форму род.-вин. ед. на -а'.-я по I склонению: брата, вълка, учителя, мужа, Петра, Георгия и пр., да и в других отношениях отличаются от „неодушевлённых". Так, в дат. ед. новое (из II склонения) окончание -ови, а под влиянием этой формы и вновь возникшее -еви в мягком различии, судя по некоторым древне-
164
русским книгам, например, Архангельскому евангелию 1092 г., а также по „Русской Правде*, „Слову о полку Игореве" и другим памятникам литературного русского языка „старшей поры", начало закрепляться за личными существительными и собственными личными именами мужского рода: богови, мужеви, кеса-реви, Петрови, Иосифови и др. (Арх. ев.), Георгиеви (Мстиславова грамота ок. 1130 г.), Иванькова и др. (в новгородских грамотах XlII—XIV вв.) и т. д. Впрочем, не во всех древнерусских памятниках письменности это правило отличается выдержанностью. Дательный на -ови, -еви иногда встречается и от других существительных I склонения. Впоследствии эта форма на -ови,-еви, сохраняющаяся до сих пор в украинском языке, исчезла в русском. Исчезновение этой формы относится ко времени после XIV в. В Суздальской летописи по списку 1377 г. форму дат. ед. на -ови, -еви (преимущественно в склонении личных существительных мужского рода) ещё можно считать обычной.
