Историческая грамматика русского языка - Черных П.Я.
Скачать (прямая ссылка):
1 Можно полагать, что первоначально форму родительного-винительного падежа ед. ч. получили даже не все личные существительные мужск. р., а только те из них, которые обозначали свободных людей. Это предположение основывается главным образом на данных, относящихся к употреблению формы винительного падежа ед. ч: в ,Русской Правде”, Здесь в старой форме
150
Также и в письменных памятниках собственно старославянского языка: %ъкдйхж слъпьцл, кт^ьръ ид Петра (в Мариинском евангелии) и т. д.
Ср. в «Повести временных лет*: „поищемъ собЪ князя, лю-бяше Ольга сына своего Святослава, погребоша Ольга (Олега), послаша ... Святополкъ Путяту, Володимеръ Орогостя и Ратибора“ и т. п.
То обстоятельство, что употребление родительного падежа в функции винительного сначала установилось только в мужском роде, в первом склонении существительных (со старой основой на ojjo), с которыми очень рано совпало существительное сыт (II склонения) в единственном числе, объясняется тем, что в женском роде в единственном числе в III и V склонениях винительный падеж отличался от именительного, а в IV ещё в начале древнерусской эпохи не оказалось существительных личных, обозначающих людей, вследствие того, что личные существительные мужского рода IV склонения (например, гость) рано стали переходить в склонение типа конь, а личных существительных женского рода в этом склонении не было (да и вообще слов, обозначавших „живые существа”, было очень немного: мышь и некоторые другие). Поэтому и во множественном числе в женском роде не произошло вытеснения винительного падежа родительным. В мужском же роде во множественном числе во всех склонениях винительный первоначально отличался от именительного.
Позже, в связи с совпадением именительного падежа с винительным во множественном числе в мужском роде, произошло гытеснение винительного падежа родительным в склонении существительных личных, а во множественном числе это явление впоследствии мало-помалу распространилось и на существительные женского рода.
Примеры в „Повести временных лет* по Лаврентьевскому списку 1377 г.: „въпрошалъ волъхвовъ и кудесникъ; победита деревлянъ; Святополкъ созва бояръ и кыянъ“ и т. п.
винительного, н е равной родительному, употребляются, например, такие слова, как .холоп*, .челядин*, .отрок* и др., выражающие понятие .раб*, .слуга*: .платити ему за холопъ, вдаи ты мн1; свои челядинъ, пояти ему отрокъ“ и т. п. Между тем существительные, обозначающие свободных людей, имеют форму винительного, равную родительному: .холопъ ударить свободна мужа, выведеть... митника, смердъ,,. огнищанина мучить* и т. п.
Значительно позже установилось во множественном числе употребление винительного-родительного в склонении существительных женского рода. Судя по данным „Домостроя", в среднерусских говорах во второй половине XVI столетия оно уже получило широкое распространение: „вдовиць и сироть покоити, жонокь и дгъвакъ... наказуетъ* и др. ,
Трудно установить, когда употребление родительного падежа в функции винительного, сначала в единственном числе, начало распространяться на другие одушевлённые существительные (названия животных, птиц и пр.). Во всяком случае, в первой половине XVI столетия в московском просторечии (и в других русских говорах) - существительные личные мужского рода ещё заметно отличались от всех остальных существительных. В деловом языке Москвы этого времени ещё обычны такие формы, как: „лучшей конь возметъ, на медвгьдь не ходятъ; ты тотъ кречетъ взялъ“ и пр. В Уложении 1649 г. в единственном числе уже безусловно преобладает употребление родительного падежа вместо винительного в мужском роде в склонении всех одушевлённых существительных вообще. Единственное исключение: „кто... звгьрь и птицы ис того лесу отгонитъ*. Во множественном числе этого явления не наблюдается: „загонять... чьи лошади, кто пчелы выдеретъ, учнетъ птицы ловити, и ему... за кобылы, и за коровы, и овцы... и 'за пчелы править" и др.; отчасти даже в склонении личных существительных женского рода: „дочери свои, дтки, или сестры, или пле-
мянницы выдали замужъ*, также: „мечутся на люди, возмутъ жену его и дгьти“ и т. п. Ср. в Книге о ратном строе 1647 г.: „самъ... сержанты ставлю". Примерно сто лет спустя в Москве старожильцы говорили почти так же, как в настоящее время.
У писателей XIX в. нередко ещё встречается выражение на конь (восходящее к древнерусскому „въсЬсти на конь* — отправиться в поход); у Пушкина: „Люди, на конь! Эй, живее!"; у Дениса Давыдова в „Военных записках": „сел на конь и уехал, мы вскочили на конь", и т. п. Отметим также в одной из современных загадок, записанных на Дону (станица Цимлянская): „сел на конь и поехал в огонь* (рогач и чугун).
К пережиточным явлениям в этой области в современном русском литературном языке можно относить наречие замуж („выйти замуж", но „заступилась за мужа*),
152
Во множественном числе мы употребляем именительный-винительный в таких словосочетаниях, как: выбран в депутати, пошёл в лётчики, записался в дружинники, выйти в люди, берут себе в жёны и т. п.
