Историческая грамматика русского языка - Черных П.Я.
Скачать (прямая ссылка):
Если, с другой стороны, в эту эпоху где-нибудь, на каком-нибудь участке Московской государственной территории выходит из употребления та или иная старая грамматическая форма, то употребление её иногда может прекратиться и на других участках, во всех русских говорах. Так случилось, например, со звательным падежом: брате, учителю, сестро и т. п.
Некоторые из этих языковых переживаний охватывают не все русские говоры, а только их большинство, на север и на юг от Москвы, как, например, окончание ojeeo: злово (или злова, зловъ), синево, тово и т. п.
Возникновение нового государственного письменного языка на основе московского просторечия, разговорной речи исконного населения Москвы, — языка московских „приказов" (государственных канцелярий), который вскоре стал употребляться в качестве литературного языка в широком смысле этого слова, — в свою очередь способствовало усилению процесса образования общерусского языка '.
1 Уже с XIV столетия северо-восточную Русь соседи начинают именовать ,Великой Русью* в отличие от .Малой Руси* (юго-западной) и „Белой Руси* (западной). Это последнее название (,Белая Русь*) несомненно народного происхождения. Ср. ,Червенская* или .Червонная Русь* (Западная Украина), ,Черная Русь* и др. Ho особого распространения ни в XIV в., ни позже, в период собирания русской земли вокруг Москвы, термин .Великая Русь* у нас не получил. Новое государство долго называли просто .Русь* (ещё при Иоанне III), а позже стали называть его .Русия*, и лишь со времени Ивана Грозного — .Росией*. Только с середины XVII в., после воссоединения левобережной Украины с Москвой входит окончательно в употребление в официальном языке термин ,Великая Росия*. С двумя с это слово (,Россия*) стали писать с конца XVII — начала XVlIl в.
45
5. ОСНОВНЫЕ ИСТОЧНИКИ ИСТОРИЧЕСКОГО ИЗУЧЕНИЯ РУССКОГО ЯЗЫКА
§ 21. Данные живой речи. Как отчасти уже было отмечено выше, иногда простое сопоставление письменной формы слова с его произносимой, фонетической формой (вода: вада, легко, л'ихко и т. п.) может положить начало историческим изучениям в области русского языка. Когда же литературную форму того или другого слова (письменную и произносимую) мы начинаем сравнивать с его произносимой формой по говорам данного языка и далее — по родственным языкам, мы уже, в сущности, по-настоящему занимаемся историей языка, потому что такое сравнение неминуемо должно привести к определённым заключениям относительно развития этой формы.
Так, например, когда мы сравниваем по говорам, как произносятся там слова лень и олень, мы устанавливаем, что в то время как слово олень повсюду произносится с е после л, слово лень в одних говорах звучит с е после л,
в других — с и {линь), в третьих — с дифтонгом ие (лиень) или с гласным, близким к нему. Естественно думать поэтому, что первоначально эти слова (лень и олень) произносились неодинаково в том отношении, что олень звучало с е после л, а лень — с каким-то другим гласным, скорее всего с дифтонгом ае, из которого могли развиться и е, и и. To обстоятельство, что в литературном языке слово леность (едва ли книжное) произносится с е, а не с ё('о) перед твёрдым н (ср. лён), косвенно подкрепляет наш вывод, что в слове лень первоначально после л не было е, потому что перед твёрдыми согласными под ударением оно у нас обыкновенно переходит в ё (’о). Чтобы окончательно убедиться в этом, следует обратиться к памятникам письменности и к показаниям родственных (славянских) языков, которые в данном случае не только полностью подтверждают наши наблюдения, так как слово лень в древнейших памятниках письменности имеет гь после л (да и по старой орфографии, до 1917 — 1918 гг., писалось с „ятем"), а слово олень имеет е после л,— но ещё и помогают нам установить хронологию изменения гь в е или в #, а также установить и многое другое: что слово олень в древнее время употреблялось с начальным е вместо о (елень) и т. д.
§ 22. Письменные памятники. Памятники древней письменности (книги, грамоты, надписи и пр.), когда изучают их в связи и в сопоставлении с данными современной нам живой речи, могут служить чрезвычайно важным источником наших познаний о прошлом языка, о его древнейшем состоянии, об этапах его развития. Чем больше датированных памятников письменности сохранилось от прошлого времени, чем они древнее (т. е. раньше начинаются), чем они содержательнее, значи-
46
тельнее но объёму и разнообразнее в жанровом отношении, чем лучше они отражают живую народную речь своей эпохи, — тем больше их значение.
Письменных памятников древнерусского языка, вообще говоря, сохранилось много, HO они относятся, в большинстве своём, к сравнительно позднему времени, к XIII—XIV столетиям и ещё более поздним. Правда, очень важным обстоятельством является то, что письменность на Руси возникла довольно рано. Наши древнейшие памятники восходят к XI в., причём известно, что и до XI в. развитие древнерусского (восточнославянского) языка происходило уже в течение нескольких столетий. Можно было бы ожидать письменных памятников (и они действительно существовали) от более раннего времени, по крайней мере, от X столетия (договорные грамоты древней Руси с Византией, начиная с 907 г., пересказанные автором „Повести временных лет"), а может быть, даже от IX в. (евангелие и псалтырь, „русскими письменами” написанные, о которых упоминается в „Житии Константина Философа"), но этих более ранних памятников или вовсе не сохранилось, или не сохранилось в подлинном виде.
