Историческая грамматика русского языка - Черных П.Я.
Скачать (прямая ссылка):
Таким образом, процесс превращения существительных в косвенных падежах в наречия иногда обусловливается тем обстоятельством, что некоторые старые формы, как, например, беспредложный дательный цели при глаголах движения, выходят из употребления. То же следует сказать о „мест-
253
ном падеже". С исчезновением местного падежа связано появление целого ряда наречий. Например, кроме (из кромгъ в старину с ударением на конце; ср. ещё у Грибоедова: „скромна, а ничего, кромё проказ и ветру на уме"). По происхождению оно является местным падежом от существительного KpoMd — край, предел, граница. Следовательно, кроме первоначально значило „на краю", „на грани"; а потом уже получило значение „вне". В старом книжно-литературном языке сюда же относится наречие горгъ (вверху); в говорах: утре « утргь), или утресь, зйме зимгь) и т. п.
Утрата склонения краткими непритяжательными прилагательными способствовала возникновению многих наречий: справа, слева, сгоряча, досыта, сослепу, помалу, наготове, вдалеке (также заимствованное из церковнославянского языка: вкратце, из въ кратъцгь) и пр.
Загадочным является наречие очень. В старину оно употреблялось, а в говорах и до сих пор употребляется в форме очунь. С ю после ч это наречие неоднократно встречается в Книге о ратном строе 1647 г.: «только не очюнь бы долги были" и пр. Оно было известно в литературном языке и позже. Тредиаковский в сочинении „Езда в остров любви* говорит: „язык славен-ский... очюнь темен". Можно думать, что это наречие восходит к краткому прилагательному очуньнь, при полной форме учуньний или очуньный (с корнем чу) — истый, настоящий) от очунгъть и т. п. Стало быть, „очуньнь добръ человЪкъ“ сначала могло значить „по-настоящему добрый" и т. д.
Наречие лишь восходит к сравнительной степени от лихъ (лишний) и сначала значило „больше". Например, в Московской уставной грамоте Василия Дмитриевича 1392 г.: „а лише того оброка не имати" (т. е. больше, сверх). Лише или лишо в Москве употреблялось ещё в XVII в.: „ты лишо мне везде убыль чинишь"—в бумагах боярина Б. Морозова. Ср. в „Житии" Аввакума: „и он лишо излаял меня" и пр.
Некоторые наречия по происхождению являются словосочетаниями. Так, наречие теперь возникло из первоначального словосочетания то пьрво (то перво, то перьво), что значило „в первый раз", „впервые", или „сначала*. Отсюда, уже в древнерусскую эпоху, развилось значение „только что", а потом и значение „в настоящее время". Позже произошло сокращение топере > топерь и, вследствие межслоговой ассимиляции гласных, вместо то получилось те: теперь. В Москве топерво и другие варианты этого наречия: те-первОу топере, топерь, тепере — были возможны ещё в XVII в.: „топерво говорить, теперво ожидают" и т. п., — в документах Посольского приказа 1654—1656 гг. и т. д.; „лихорадка де знобит и топереа—в письмах царя Алексея.
Наречие-союз пока также восходит к целому словосочетанию по ка мгьста (где ка является местоимением в форме винительного мн.; ср. къ~то, ко-го и пр.). Так, в Уложении 1649 г.: „а покамп>ста они долговъ своихъ свободятся, и имъ служить" или: „отсрочить до Ttxb мЪстъ, покамгьста..." и т. п. Ещё в начале XVII в. можно было сказать; „пока я мгьста живъ буду, MHt ходить" („Пам. дипл. сн. моек. Руси с Персией", III, 447). Ho в Книге о ратном строе 1647 г. уже встречается пока. Впоследствии более краткая форма этого наречия вытеснила более длинную, как и во многих других случаях.
В этом отношении представляет интерес также история некоторых других союзов и частиц. Так, нащйшер, частицы, которыми мы и теперь ещё
254
пользуемся при пересказе чужой речи, де, мол являются сильно сокращёнными формами полных слов, выражавших понятие „говорит* или „говорят". Частица де восходит к форме дгьгть от дгъяти (3-є л. ед. ч. наст, вр.) — глагола, который употреблялся в древности ие только со значением „действовать", „делать", но и со значением „говорить" (как и в латинском facere): „аже дгьеши: ты мой еси отьць" и пр.) (смысл: „если ты скажешь...“) — в Ипатьевском списке летописи (под 6658 г.). В начале XVII в. в Москве ещё говорили дее, или деи: „и они деа прежъ того били челомъ", „они деи на Устюге купили" и пр. — в Жалованной грамоте царя Василия Ивановича 1606 г. После Смутного времени устанавливается форма де вместо деи. Что касается частицы мол, то она, повидимому, восходит к молвить (3-є л. ед. ч. наст. вр.). С исчезновением аориста (ср. чухь, чу и т. д.) в русском языке многие связывают происхождение частицы чу, нередко встречающейся у писателей первой половины XIX в.: „Тише, чу, гитары звон!" (Пушкин). Более вероятно, что эта частица восходит к чую или к чуй — 2-е л. повелительного наклонения от чути (слышать). Ср. в говорах Костромской обл.: „я чу ты придёшь". В пользу этого предположения свидетельствует позднее появление этого чу,
He совсем выяснено происхождение частицы су. Например, в „Житии" Аввакума: „Никон говорит... знаю-су я пустосвятов тех" и т. п. В фольклоре: „выходили-су девушки, выходили-су красные" и пр. Возможно, из слы-Uiy1 как чай (частица) из чаю (жду, надеюсь). Некоторые языковеды пытаются вывести су из сударь (уже без всякого основания), как и частицу угодливо-почтительного обращения с: извольте-с, да-с, нет-с и т. п. Эта последняя частица, не имеющая ничего общего (ни по значению, ни по происхождению) с су, появилась на рубеже XVIII — XIX столетий, сначала как принадлежность жаргона верхушечных слоев имущих классов (ср. у Пушкина в „Евгении Онегине": „Сосед наш неуч ... не скажет да-с иль нет-са)у а потом получила широкое распространение в разговорной речи городского населения особенно чиновничества. В говорах этой частицы никогда не было. После Великой Октябрьской социалистической революции она вообще вышла из употребления.
