Словарь индоевропейских социальных терминов - Бенвенист Э.
ISBN 5-01-003860-9
Скачать (прямая ссылка):
ЛАТИНСКАЯ ЛЕКСИКА ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЙ И ПРЕДСКАЗАНИЙ
Резюме. - Латинский язык выделяется обилием терминов для обозначения божественного знака, знамения, причем в литературе они употребляются вперемешку. Тем не менее этимология позволяет установить еще долитературные различия между: omen 'истинное предсказание',
monstrum 'существо, своим уродством извещающее о чем-то грозящем' (moneo 'сообщать"), ostentum 'нечто, что простирается (корень *tcn-) перед (obs-) наблюдателем и в поле его зрения' и prodigium 'властное или божественное' (ср. Aius) слово, произнесенное (aio) перед (prod-) народом в качестве предсказания'.
Анализ слов, относящихся к знамениям и предсказаниям1, ограничится латынью по одной основной причине: таких слов в латыни сравнительно много. В этом отношении латынь противостоит греческому, а также всем другим индоевропейским языкам. В греческом обнаруживается лишь teras (терас) 'божий знак, знамение, чудо' — слово, не имеющее ясной этимологии. В других языках вообще нет сколько-нибудь древнего специального обозначения.
В латыни представлена серия слов с точным значением и, как правило, ясных по структуре. Вот основные из них: miraculum, omen, monstrum, ostentum, portentum, prodigium. В греческом языке всем этим шести терминам можно противопоставить единственное teras (терас), которое покрывает все представления, распределенные в латыни между шестью терминами. Мы не рассматриваем здесь semeІоп (ртцієюи), sema (aifpa), которые обозначают только 'знак' вообще, соответствующий лат. Signum даже в случаях, когда он прилагается к сфере сверхъестественного.
Следовало бы определить каждое из этих слов в самой латыни, установив точное значение каждого из них. Как правило, принимают, что в обычном употреблении эти слова в заимозаменимы. Сервий (Serv. ad Aen. III, 366) по этому поводу замечает: confusa plerumque ponuntur 'они употребляются по большей части без разбора'. Современные историки подтверждают это мнение: все эти слова могут употребляться без разбора в соседних строках, повествующих об одном и том же предмете. Решение этого вопроса мы оставляем филологам.
Наше намерение здесь заключается в том, чтобы для каждого из этих слов установить этимологическое значение и посмотреть, о чем оно говорит, даже если римское употребление уже не знает ясного их различия.
Эти слова образованы в латыни вторичными словообразовательными средствами, — все, кроме omen.
1 Общий обзор исторической и религиозной проблематики см. у Раймона Блока (Bloch 1963), который рассматривает также (pp. 79-80, 85-85) и латинскую терминологию.
388 Анализ слова omen затруднен тем, что корень обозначен только гласным о- и допускает множество реконструкций; они действительно рассматривались этимологами, но ни одна из них не кажется убедительной. У нас есть, впрочем, сближение, позволяющее без внутренних противоречий объяснить этимологию o-men. Латинский корень о- допускает прямое сопоставление с хеттской глагольной основой M- 'верить, считать за истину'. Исходя из этого, omen можно интерпретировать как 'изречение истины'. Подобающая речь, произнесенная в решающий момент, может быть принята как omen, как истинное предсказание, как божий знак. Это будет слово доброго 'предзнаменования', судьбоносное слово1. Многие примеры сообщает Цицерон (Cicero, De divitatione I, 46).
Существительное среднего рода monstrum отчетливо связано с презенсом monstra-ге, но с существенным изменением значения. A priori невозможно решить, значение ли monstrum или monstrare было более древним; тем не менее похоже, что monstrare представляет собой отыменный глагол от monstrum, в котором морфология позволяет видеть именное образование на strum. Но с самого начала письменной традиции оба слова не имеют ничего общего: monstrare означает 'показывать' и под,; monstrum 'нечто выходящее за пределы обычного' — иногда нечто ужасное, отвратительно нарушающее естественный порядок вещей, чудовище, монстр; monstrum horrendum, говорит Вергилий.
Римляне еще осознавали словообразовательную структуру этого слова: monstrum, заявляют они, вместо monestrum, от moneo. Существовало ли monestrum, или такой формы никогда не было, но очевидно, что monstrum и monstrare восходят к moneo. Каково же значение monstrum, исходя из moneo? Чтобы вскрыть эти отношения, мы можем воспользоваться отыменным глаголом monstrare, поскольку его значение в силу религиозных соображений почти не изменялось. Обычно его переводят как 'показывать', однако это обобщенный эквивалент; кроме того, есть глагол ostendo, чаще всего выражающий значение 'указывать'. Различие между ними в следующем: monstrare не столько 'указывать' на объект, сколько 'указывать путь следования, предписывать способ поведения', как это делает наставник: qui tibi nequiquam saepe monstravi bene 'я, который тебе часто давал добрые советы' (Plaut., Bacch., 133); quotiens monstravi tibi ut... 'сколько раз я тебе советовал, чтобы...' (Men. 788); поп periclumst пе quid recte monstres. 'Нет опасности, что ты дашь хороший [прямой] совет' (Plaut., Pseud. 289). Если от monstrare мы обратимся к monstrum для того, чтобы вскрыть буквальный смысл, стертый религиозным употреблением, то обнаружим, что monstrum должно восприниматься как 'совет, предостережение', которое дают боги. Но боги изъясняются знамениями, знаками, которые ставят в тупик человеческий ум. Божественное 'изъявление' принимает вид сверхъестественного предмета или существа; как говорит Фест, «monstra называют то, что выходит за рамки привычного мира, — змея с ногами, птица с четырьмя крыльями, человек с двумя головами». Только божественная сила может так проявлять свои «предостережения». Вот почему смысл monstrum стерся, В форме слова monstrum нет ничего, что вызывало бы представления о «монструозности, чудовищности», если не считать, что в учении о предсказаниях «чудовище» представало лишь в «поучение», в божественное «предостережение».
