150 языков и политика. 1917 - 2000. Соц-лингвистические проблемы СССР и постсоветского пространства. - Алпагов В.М.
ISBN 5-4282-158-7
Скачать (прямая ссылка):
В остальном в заднестровской части Молдавии ситуация близка к украинской. Так же формально продолжает действовать Закон о языках советского времени, гарантирующий права русского языка, но реально права этого языка постоянно ущемляются. В первой половине 90-х гг. было закрыто большинство русских школ. Ab 1999 г правительство подготовило поправки к
185
закону о рекламе. Они предусматривают "введение обязательной публикации рекламы на госязыке (молдавском. - В. А.) даже в русскоязычных изданиях, при желании дублированном на русский. Затея эта отнюдь не безобидна, поскольку за всякий дополнительный переводной текст понадобится и дополнительно заплатить" |НГ, 01.09.1999]. Несмотря на протесты русской общины, поправки были приняты парламентом, против голосовали лишь коммунисты |НГ, 16.10.1999J. В то же время предусмотренное Законом о языках требование о дублировании всех публичных информационных текстов на русский в большинстве случаев не выполняется (НГ, 01.09.1999]. Еще дальше идут прорумынски настроенные правые. "Депутаты Христианско-дсмократического народного фронта, входящего в правящую коалицию, предложили ограничить статус русского языка в официальной среде, прекратив публикацию официальных актов по-русски. Они настаивают также на том, чтобы на русский язык не переводились рассматриваемые в молдавском парламенте документы" [НГ, 25.12.1998].
Но в то же время некоторые меры по дерусификации приходится отменять и откладывать. Это сближает Молдову с Казахстаном и республиками Средней Азии, о которых речь пойдет ниже. Уже в 1994 г. парламент "приостановил действие правительственного постановления, согласно которому с I апреля 1994г. началась аттестация на знание государственного — румынского языка" |Михальченко, 1994 б, с. 229-230); было решено "срок аттестации отодвинуть; число тех, кому надлежит се пройти, ограничить; программы переработать, облегчив до минимально необходимого уровня" [НГ, 24.06.1994] Тогда сроки отодвинули до 1 января 1997 г., но и они не оказались реальными. Молдавская национальная элита явно не чувствует себя столь уверенно, как прибалтийская или украинская в, западных областях; к тому же она расколота по вопросу о признании молдавского языка и вынуждена считаться с существованием Приднестровья, где языковая политика иная.
Несколько иная политика имеет место в Казахстане и республиках Средней Азии. Там оказалось, что национальные языки не могли немедленно заменить русский, а с русской общиной приходится считаться уже потому, что она составляет значительную часть кадров специалистов. Компромиссные меры нашли отражение и в законодательстве: в Казахстане и Таджикистане русский язык официально признали "языком межнационального
186
общения". В Кыргызстане, где русские составляют около четверти населения, поначалу сессия парламента отказала русскому языку в таком статусе, включив в конституцию лишь расплывчатое определение: Киргизская республика гарантирует сохранение, равноправное и свободное развитие и функционирование русского и всех других языков, которыми пользуется население республики" [НГ, 21.04.1993). Впрочем, в 1996 г. Конституционный суд Кыргызстана предложил новую формулировку, принятую президентом А. Акаевым. В соответствии с ней, каждой национальности дается право на сохранение родного языка и "не допускается ущемление прав и свобод граждан по признаку незнания или невладения государственным и официальным языками" [НГ, 01.07.1996). В Узбекистане и Туркменистане, где процент русскоязычных сравнительно невелик (по оценкам, 5-8%), никакая официальная роль русского языка не предусмотрена.
Однако везде замечен отказ от первоначальных попыток быстро обойтись без русского языка. Показательно заявление, сделанное в 1996 г. президентом Узбекистана И. Каримовым: "Недавно наш парламент принял новую редакцию закона о языке. Тот закон, который был принят в 1989 году, появился в достаточно смутное время. Это было в тот момент, когда национализм совершенно реально угрожал будущему Узбекистана.. До принятия новой редакции закон ущемлял права многих людей, принадлежащих к нацменьшинствам и прежде всего к тем, кто говорит на русском языке. Мы пережили опасный период, но теперь бытовая обстановка у нас стала значительно мягче... Когда наше общество "созрело", мы решили принять новый закон, который по двум основным принципам отходит от старого... Пункт восьмой старого закона был исключен вовсе. Он предусматривал, что до 1998 года люди должны изучить государственный язык или они не будут иметь права занимать определенные должности. Языковой ценз, который так широко практикуется, например, в Прибалтике, был убран... Кроме того, очень важным достижением я считаю то, что из закона исчезли ограничения на получение образования для людей, которые не знают узбекского языка" |НГ, 01.03.1996). Итак законы о языках 1989 г. в Эстонии и Узбекистане были похожи (И. Каримов и не очень скрывает того, что администрация копировала прибалтийские законы), но в дальнейшем в Эстонии закон изменили в сторону ужесточения, а в Узбекистане — в сторону смягчения отношения к русскому языку. Причина ясна: "узбекское руководство ... старается удержать
