150 языков и политика. 1917 - 2000. Соц-лингвистические проблемы СССР и постсоветского пространства. - Алпагов В.М.
ISBN 5-4282-158-7
Скачать (прямая ссылка):
Однако никакого парадокса здесь нет. Именно потому, что русских в Грузии и Армении мало, и они во многом и в советское время были двуязычны, а грузинский и армянский языки вполне готовы заменить русский почти во всех сферах, ни русский язык, ни русскоязычное население не воспринимаются как серьезные конкуренты (к тому же в Армении стараются не ссориться с Россией). Грузия, пожалуй, единственное из 14 государств, где среди проблем меньшинств "русский вопрос" — далеко не самый острый; проблемы Абхазии и Южной Осетии, где попытка Грузии вести ассимиляторскую политику привела к трагическим последствиями, куда серьезнее.
Противоположный полюс занимают прибалтийские государства, прежде всего Латвия и Эстония. Причины этого понятны Во-первых, если во многих других новых государствах направление развития неясно в принципе и по-разному понимается в обществе, то здесь вопросов ни у кого нет: конечная цель — капитализм западного типа, полная интеграция в Европу во всех областях, включая военную, культурная ориентация на Запад, а не на Россию. Если с этим курсом кто-то не согласен, то только среди русскоязычной общины. Вся эта община, как и функционирование русского языка, выглядят лишь досадной помехой на пути в западном направлении. Во-вторых, эти страны поздно вошли в СССР, а традиции независимых государств 20-30-х гг. не
174
забыты. А в-третьих, эти страны в отличие от других имеют полностью гарантированную поддержку США и Западной Европы. Наконец, там нет многих проблем, связанных с использованием национальных языков: функциональные стили каждого из трех языков вполне развиты еще с 20-30-х гг.
Например, в Эстонии с I апреля 1995 г. начал действовать новый закон "О государственном языке". В отличие от компромиссного закона 1989 г. он полностью приравнивает русский язык к иностранным. На его основании, например, "люди, не владеющие эстонским языком, теперь могут устно общаться с государственными и муниципальными служащими на иностранном языке (русском) только при достижении соглашения... Если соглашение с эстонским чиновником не будет достигнуто, люди смогут поговорить с ним только с помощью переводчика. Причем все расходы на оплату толмача покрывает сторона, не владеющая государственным языком" [П, 22.02.1995]. Сейчас вряд ли кто-то из эстонских чиновников не может говорить по-русски, однако закон дает ему право показывать языковое превосходство. Каждый желающий получить эстонское гражданство должен сдать на эстонском языке экзамен, который "даже не всякий эстонец смог бы сдать. . с первого раза" |И, 12.04.1995]. Как отмечалось в период принятия закона, "новая программа экзаменов для желающих получить гражданство еще не разработана. Поэтому во многих эстонских городах языковые центры по подготовке к сдаче экзаменов находятся на грани закрытия" [И, 12.04.1995).
Принят также закон об образовании. "В его основе — эстони-заиия верхней ступени среднего образования и соответственно всего высшего. На русском языке можно будет учиться только до 9-го класса, а дальше обучение планируется проводить на эстонском языке" [Михальчснко, 1994 б, с. 2251. Допускается, правда, платное обучение любого уровня на "иностранном" языке, но такую меру трудно назвать обеспечивающей равноправие. Прямо заявляют о том, что "совокупность мер по "деколонизации" Эстонии (финансовая поддержка желающих покинуть Эстонию, принудительная высылка семей военнослужащих и др.) приведет к сокращению контингента нуждающихся в образовании на русском языке" [Михальчепко, 1994 б, с. 225-226]. Одна из мер — сознательное торможение создания сети школ эстонского языка для русских; "из государственного бюджета деньги на нее не выделены" (НГ, 29.11.1996|. И постоянно отмечается, что "обучение эстонскому языку детей и взрослых оставляет желать лучшего"
175
|НГ, 14.08.19971. И дело туг явно не в нехватке денег или специалистов. Бывший директор Департамента гражданства Эстонии А. Коллинт свидетельствует. "Власти Эстонии стремились превратить жизнь здешних русских в ад... Ключевыми словами идеологии внутренней политики была фраза "Русские - домой". В ее подтверждение делалось все, что можно" [Глобус, 2000, N? 8, с.53|.
Правда, реально до полного перехода на эстонский язык в Эстонии еще далеко: "Использование русского языка в частном общении и бизнесе не уменьшается... А роста численности русских, постоянно использующих эстонский язык, почти не наблюдается, хотя ныне они его активно учат и знают куда лучше, чем прежде" [НГ, 14.08 1997]. В связи с этим в сентябре 1997 г. эстонский парламент передвинул ликвидацию русского гимназического образования с 2000 на 2007 г. |НГ, 19.09.1997].
Но и в нынешной ситуации эстонский язык независимо от степени владения им используется как символ национального господства: "Показательна в этом смысле Нарва, где лишь несколько процентов жителей сносно владеют эстонским языком. В этом городе не найти, однако, ни одной вывески, ни одного названия улицы, вообще ничего написанного по-русски... Это и есть символическое, но очень эффективное господство. Нарва — исключительно эстонский город" [НГ, 14.08.1997]. И еще один факт: "В таллинских ресторанах предлагают меню на эстонском, английском и финском языках. На русском меню нет" [НГ, 30.12.1999].
