150 языков и политика. 1917 - 2000. Соц-лингвистические проблемы СССР и постсоветского пространства. - Алпагов В.М.
ISBN 5-4282-158-7
Скачать (прямая ссылка):
Учитывая малые число и влиятельность национально ориентированной интеллигенции, следует считать, что политика сверху в отношении имевших автономии языков меньшинств скорее заключалась в стремлении как-то сохранять малые языки в культурных сферах. И больше это делалось там, где политика могла меньше соприкасаться с реальной жизнью. Школьное обучение прямо затрагивает быт людей, но издание книг, которые могут читать, а могут не читать, в большей степени может определяться чисто идеологическими мотивами. И издание книг на языках малых народов было особенно стабильным. В уже упомянутом справочнике зафиксировано, что в 1984 г. литература, пусть в небольших количествах, издавалась на таких языках (в том числе и не имевших автономии), как абазинский, гагаузский, дунганский, идиш, коми-пермяцкий, курдский, корякский, мансийский, ненецкий, хакасский, хантыйский, эвенкийский, эвенский, эскимосский, юкагирский [Печать, 1985, с. 25). Почти во всех нацио-
122
нальных образованиях поддерживалось существование прессы: нередко велось, хотя бы на символическом уровне, радио и телевещание на местных языках; у многих народов были свои театры. О художественной литературе мы уже говорили Однако отметим, что издания А. С. Пушкина и других классиков на малых языках с 50f-x гг. почти сошли на нет. Стало окончательно ясно, что предпочтительнее их читать по-русски.
Низкая престижность языков бытового общения, как уже говорилось, вела к переходу части их носителей, особенно в городе, целиком на русский язык. Однако языки типа башкирского, мордовского или даже ненецкого еще не были вымирающими. Мордовскому языку предсказывали исчезновение еще до 1917 г.; сходные прогнозы в его отношении, а также в отношении марийского, удмуртского и других делали и в советское время, например, Г. Льюис [Lewis, 1972, с. 38]. Однако скорее можно согласиться с И. Крейндлер, которая подчеркивает, что мордовский язык существует несмотря на тысячелетнее неравное соперничество с русским [Kreindler, 1985 а, с. 257|. И причина этого понятна. Носители этих языков в значительной части — сельские жители, и их полная урбанизация в обозримом будущем вряд ли возможна. А условия сельской жизни во всем* мире способствуют сохранению традиционных материнских языков в сфере бытового общения. То же можно было сказать в советское время и об украинском и белорусском языках, которые в бытовой сфере в селах всегда были устойчивы.
Однако были и языки, находившиеся в особо неблагополучном положении. Это были, во-первых, языки нацменьшинств за пределами РСОХ^Р, во-вторых, языки народов, подвергавшихся специальным преследованиям, в-третьих, языки наиболее малочисленных народов. В отношении этих языков, особенно двух последних групп, стоял вопрос о выживании.
Нацменьшинства вне РСФСР помимо так называемых титульных наций оказались в явно неблагоприятном положении сразу по двум причинам. Во-первых, для многих оказывалось необходимым не двуязычие, в трехъязычие: абхазы кроме материнского языка должны были знать сразу русский и грузинский, гагаузы — русский и молдавский и т.д. Чаще от этого больше всего страдали самые слабые, то есть материнские языки. Во-вторых, политика часто была более жесткой, чем в РСФСР, где хоть как-то старались поддерживать языки меньшинств. Но в Грузии, Азербайджане, Таджикистане и некоторых других республиках
123
велась откровенно ассимиляторская политика, которая, как мы уже упоминали, наметилась еще в 30-е гг. Правда, в 1954 г. абхазский и осетинский (в Южной Осетии) языки перевели с грузинского письма на кириллицу, а школы на этих языках открыли вновь [Birch, 1996, с. 1611. Однако многие ассимиляторские меры, принятые в 30-е гг., вроде запрещения шугнанской письменности в Таджикистане, остались на весь рассматриваемый период.
Если имевшие автономии абхазы и южные осетины могли как-то развивать свои языки (еще благополучнее была, как уже упоминалось, ситуация у каракалпаков), то мегрельцам и сванам в Грузии, талышам и лезгинам в Азербайджане, ягнобцам и па-мирским народам (несмотря на существование Горно-Бадахшан-ской АО) в Таджикистане просто отказывали в праве считаться отдельными народами и развивать свои языки; часть этих народов перестала отражаться в переписях. Характерна ситуация с лезгинским языком, разделенным границей РСФСР и Азербайджанской ССР. В Российском Дагестане этот язык официально имел письменность, но в Азербайджане этого не было. Впрочем, случаи ассимиляции совсем мелких народов более крупными, поддерживаемой местной властью, встречались и в РСФСР. Например, в Якутской АССР "многие малочисленные народы Севера утратили свой язык, перейдя в основном на язык саха" IСамсонов, 1994, с. 1811 (саха — ставшее ныне официальным название языка, в советское время именовавшегося якутским). Была распространена и принудительная ассимиляция, в том числе языковая, и крупных этносов за пределами своих национальных образований, как это было с таджиками в Узбекской ССР. Непростой была и ситуация с гагаузским языком в Молдавской ССР. С одной стороны, гагаузский язык, носители которого в основном оказались в СССР в 1940 г., стал последним языком, для которого был разработан алфавит (на кириллице), официально принятый лишь в 1957 г. С другой стороны, с 60-х гг. наметилось давление с целью ассимиляции этого языка молдавским: в 1960 г. существовала гагаузская газета, но к 1974 г. ее не стало [Дешериев, 1980, с. 246]. В условиях, когда наличие газет на малых языках планировалось сверху, такой случай был для СССР совершенно особым.
