150 языков и политика. 1917 - 2000. Соц-лингвистические проблемы СССР и постсоветского пространства. - Алпагов В.М.
ISBN 5-4282-158-7
Скачать (прямая ссылка):
Еще хуже была ситуация с белорусским языком, который никогда не был столь развит, как украинский (даже его орфографические нормы долго были неустойчивы), и нс имел такой "зоны подпитки", какой были Львовская, Ивано-Франковская и Терно-польская области для украинского языка Хотя в отличие от первых послереволюционных лет в городах Белоруссии уже не преобладали "небелорусы", но переезд белорусов в города часто сопровождался полной или частичной утерей белорусского языка и русификацией. По данным обследований, здесь русский язык доминировал во всех регионах [Двуязычие, 1990, с. 10-12]. Если в 1927 г. 90% белорусских детей учились в белорусских школах [Lewis, 1972, с. 185], то к началу 80-х гг. во всей республике сохранилась лишь одна средняя школа с полным циклом образования на белорусском языке, а высшее образование на этом языке существовало лишь по специальности "белорусский язык и литература" [Dingley, 1989, с. 185]. Более или менее равными позиции белорусского и русского языков были лишь в сфере бытовой речи, и то далеко не везде В то же время роль белорусского языка как-то поддерживалась сверху, что проявлялось в сравнительно большом количестве изданий и в сохранении телепередач на данном языке, составлявших примерно четверть белорусского вещания [Dingley, 1989, с. 187|.
Языковая политика в этих республиках, особенно на Украине, не была последовательной, чередовались периоды активной русификации и относительной украинизации, всегда детально отслеживавшиеся в западной литературе [Solchanyk, 1985; Dingley, 1989]. Например, число публикаций на украинском языке начало снижаться после войны, низшая точка пришлась на 1950 г., затем их количество росло до 1958 г., затем начался спад, ускорившийся после 1963 г. [Lewis, 1972, с. 179|. В 70-80-с гг. объявления станций в киевском метро не менее четырех раз переводились с одного языка на другой.
И все же нельзя все здесь сводить к официальной политике и тем более говорить о какой-либо ее особой жестокости, как это иногда делают сейчас на Украине. Нередко русификация снизу здесь, особенно в Белоруссии, лаже опережала русификацию сверху. Особо неблагоприятную роль здесь сыграли два фактора: особая близость украинской и белорусской культуры с русской и слишком большое сходство языков. При таком сходстве в усло-
118
виях двуязычия трудно сохранить полное владение двумя системами, не смешивая их. Речь украинца или белоруса на обоих языках весьма часто представляет собой 'идиом", смесь разных систем. Однако в целом влияние русского языка как более престижного оказывалось значительнее, и русская речь таких билингвов оказывалась более нормативной, чем украинская или белорусская. Еще важнее то, что представление об украинском и белорусском языках как "деревенских" и недостаточно престижных вариантах русского, официально всегда в советское время отвергавшееся, стойко сохранялось в массовом сознании. Так считали нс только многие русские, но и значительная часть самих украинцев и белорусов, включая даже интеллигенцию, особенно негуманитарную. "Высокая" культура у этих народов особенно сильно связывалась с русским языком. В то же время значительная лингвистическая дистанция казахского или армянского языка от русского и различия соответствующих культур способствовали лучшей сохранности этих языков.
Следующая группа языков — языки бытового общения. К их числу относились многие языки автономных республик, автономных областей, национальных (автономных) округов. Безусловно, четкой грани между региональными и бытовыми языками не было. Промежуточное положение занимали, например, татарский язык с довольно большим количеством публикаций н употреблением в межнациональном общении (татар с башкирами) и аварский, более ограниченный по функциям употребления, но игравший заметную роль в межнациональном общении дагестанских народов.
Языки бытового общения типа чувашского, марийскою, ненецкого, бурятского различались по числу носителей, статусу соответствующего национального образования и ряду других параметров. Но были и общие черты. Носители этих языков в массе были двуязычны, знали свой материнский и русский язык. У некоторых из этих народов двуязычие существовало как массовое явление с дореволюционного времени, как у чувашей !Михайлов, 1989], у других распространилось в советский период. При этом два языка оказывались функционально распределенными: материнский язык в виде диалекта или просторечия был вполне устойчив как язык бытового общения с людьми своей национальности, а русский язык, обычно в нормированном виде, использовался везде, если вспомнить Е. Д. Поливанова, где возникали "темы, возвышающиеся над уровнем обывательской беседы" (мы,
119
конечно, не хотим как-то уничижительно относиться к бытовому общению в семье или на рынке). Русский язык применялся и в большей части межнационального общения независимо от тематики Например, в 80-е гг. в Марийской АССР, где рядом жили марийцы, татары и русские, в одноязычных семьях сохранялись материнские языки, но при смешанных браках, включая марий-ско-татарские, говорили по-русски.
