150 языков и политика. 1917 - 2000. Соц-лингвистические проблемы СССР и постсоветского пространства. - Алпагов В.М.
ISBN 5-4282-158-7
Скачать (прямая ссылка):
Способы освоения нсматеринского языка можно разделить на два основных типа: организованное (в школе, вузе, кружке, на курсах, через телепередачи и пр.) и неорганизованное — через бытовое общение. Казалось бы, при столь развитой системе обучения русскому языку в школе узбеки или туркмены должны были бы неплохо его знать. Однако реально та часть коренного населения среднеазиатских республик, которая знала русский язык, па 60-70% осваивала его неорганизованным образом на работе или в армии (Баскаков, 1992, с. 80). И дело здесь не только в низком уровне школьного обучения, особенно в сельских школах, хотя и оно играло роль. Выучить чужой язык в школе можно, если ученик осознает его необходимость, а в Средней Азии при низкой урбанизации коренного населения и редких его контактах с некоренным такой необходимости не было. Большинство, скажем, узбеков просто не думало о какой-либо карьере и об изменении традиционного образа жизни, что сказывалось на реальном знании русского языка (Akiner, 1989, с. 115|. А чтобы отрапортовать в Москву, достаточно было формальной стороны дела. И иная ситуация складывалась, если сама жизнь требовала думать о потребности взаимопонимания, как это было в армии.
Играли, конечно, роль и культурные факторы. Западные авторы не раз отмечали, что языки мусульманских народов при прочих равных условиях медленнее всего вытеснялись русским, в чем находили признак глубинного неприятия мусульманскими народами всего того, что приносила советская власть (Bennigsen, 1982, с. 60-61; Silver, 1978, с. 278-279). Однако пример тех же го-іюдских среднеазиатских татар все же показывает, что урбанизация н интенсивность межязыковых контактов в целом оказывались более значимым фактором.
Средняя Азия была, как уже говорилось, исключением. Однако и в целом уровень владения русским языком, особенно в литературной его форме, часто оказывался недостаточным. Именно этим в первую очередь объяснялись периодические кампании за централизованное распространение русского языка, прежде всего н сфере образования. На Западе, особенно среди авторов-эмигрантов, такие кампании воспринимались как победа "жесткой линии" по отношению к национальностям, (см.. например, спе-
111
циалько посвященную этому статью Solchanyk, 1982]. Однако, действительно русский язык слишком часто преподавался плохо и формально, и надо было принимать меры. В 20-30-е гг. в центре языкового планирования в стране находились все языки за исключением русского, теперь же главным в процессе такого планирования в единой стране неизбежно оказывался русский язык IKreindler, 1989, с. 46].
Хотя еще в 193Н г. ставился вопрос о введении русского языка в национальные школы с первого класса, реально оно затянулось на десятилетия и было закончено лишь незадолго до начала перестройки, когда пошел откат назад. Например, в Армении русский язык преподавался с третьего класса, с 1948 г. — со второго, а в 1957 г. приняли решение преподавать его в следующем учебном году с первого класса !Коммунист, 21.07.19571. К 1975 г. русскому языку учили с первого класса в 9 союзных республиках, в остальных — со второго [Прокофьев, 1975, с. 20]. Наконец, последними перешли на изучение русского языка с первого класса Литва и Эстония с 1980/81 учебного года (Kreindler, 1989, с. 541. Впрочем, во многих случаях первый класс реально оказывался вторым, поскольку именно для лучшего обучения русскому языку разрешали начинать обучение на год раньше и открывать подготовительные классы. В 70-80-е гг. также началась активная кампания за введение русского языка в национальных детских садах !Прокофьев, 1975, с. 19J. Хотя педагогические статьи Н. К. Крупской продолжали переиздавать, но ее предостережения против столь раннего двуязычного обучения в этот период игнорировали.
В условиях, когда вопрос об удовлетворении потребности взаимопонимания был главным, речь не могла идти о равенстве языков, несмотря на формальные декларации. Но не было ни фактического, ни даже юридического равноправия языков, несмотря на то, что в Конституции СССР по-прежнему русский язык не именовался государственным. Характерно при этом, что Конституция 1977 г. в отличие от Конституции 1936 г. говорила не о праве, а лишь о возможности образования на родных языках. Правда, в Конституциях Грузинской, Азербайджанской и Армянской CCP так и осталась восходящая еще к первым годам советской власти формулировка о соответственно грузи иском, азербайджанском и армянском языках как государственных. Однако вряд ли можно считать, что от этого языковая ситуация в данных трех республиках принципиально отличалась от других,
112
хотя в целом положение указанных трех языков было одним из самых благополучных в СССР.
Юридически большее значение имела сформированная еще в 20-е гг. и окончательно сложившаяся в предвоенные годы система территориально-национальных образовании: союзных республик, автономных республик, автономных областей, национальных (с 1977 г. автономных) округов. Первоначально, как когда-то отмечал H Ф. Яковлев, реальная иерархия языков значительно отличалась от их формальной иерархии, связанной со статусом соответствующего образования. Позднее, однако, такой статус заметно воздействовал на уровень развития того или иного языка, хотя, разумеется, полного совпадения не было: формально армянский и белорусский языки равно были языками союзных республик, но реальная роль армянского языка была значительнее, даже несмотря на меньшее число носителей. Формальная иерархия была специфична дія СССР, реальная же иерархия языков не так уж отличалась от той, какая бывает в других многонациональных государствах.
