150 языков и политика. 1917 - 2000. Соц-лингвистические проблемы СССР и постсоветского пространства. - Алпагов В.М.
ISBN 5-4282-158-7
Скачать (прямая ссылка):
1 Созданная в 20-30-е гг нормі мо.щавскоіо языка на основе приднестровских диалектов былв мало іюнгпіл включенным в 1940 г в соепш СССР бессарабским молдаванам, составлявшим большинство молдаван CCt Г Продолжение старой па лити км ¦ 40-е гт вызывало недовольство, ни 1951 г. (когда, кстати, первым секретарем ЦК Компартии Молдавии бил Л И Брежнев) литературная норма была значительно сближена с румынской (Летальный, хотя крайне тенденциозный анализ изменений этой нормы см. в книге Bruchis. I9K2J
: Может быть, единственным исключением был краткий период с марта по июнь 1953 г., связанный с именем Л П Берия, который, по некоторым литии, питався вернуться к курсу 20-JO-x 11 По сю ірсбованмо в апреле I9S3 г Президиум ЦК КПСС принял закрытое постановление, u COOTBCiCT«ни с которым аса местная номенклатура должна была знать национальные яіьїкн. на тгн языки должны были перевести офніїиалкиое делопроизводство, в тон числе н в партийных органах R постановлен ни осуждался перевод на русский язык вузовского обучения на Западно!» Украине [См об этом Fairbanks. 1978, Наумов, 199». с 221. После ареста Jl 11 Ьсрия вернулись к политике русификации, тем более, что за два-три месяца мало что успело измениться
102
куссий по вопросам языковой политики), чем об изменении собственно языковой политики. Если же как-то разграничивать политику "при Сталине" и "при Хрущеве", то скорее даже русификация во второй период стала активнее, что' вполне верно отмечает И. Крейндлер |Kreindler, 1989, с. 47-48). До 1953 г. еще довольно сильной оставалась инерция прежней политики. Не только в предвоенные годы, но даже в первые послевоенные еще существовало, например, довольно развитое образование на языках малых народов. Так, в Марийской АССР в 1948/49 учебном году существовало 56 семилетних и средних марийских школ и были открыты новые — четыре семилетние и одна средняя |Мараку-лин, 19491, но к концу 50-х гг. марийских семилетних и средних школ уже не было. Н. С. Хрущев, исходивший из своего любимого тезиса о стирании всяческих различий между советскими людьми на пути к коммунизму, был наиболее последовательным русификатором из высших советских руководителей. И недаром после его отстранения от власти писали: "В последние годы, до октябрьского (1964 г.) пленума ЦК КПСС, субъективистское своеволие дало немало вульгаризаторских наслоений как на теоретическом осмыслении проблем национального развития, так и на их практическом решении" [Оскоикий, 1967, с. 264).
На смену 'субъективистскому своеволию" "при Брежневе" пришло полное отсутствие сколько-нибудь четкой и продуманной политики. Общая инерционность и боязнь перемен сочетались с проходившими время от времени административными кампаниями, иногда разнонаправленными. Приводившие в ужас западных наблюдателей кампании в пользу скорейшего превращения русского языка во "второй родной" для всех (можно выделить два наиболее интенсивных периода: в конце 60-х и во второй половине 70-х гг.) соседствовали с попытками, особенно в последние годы жизни Л. И. Брежнева, несколько расширить функции исчезающих языков. В 1978 г. на Сахалине по инициативе писателя В. Санги развернулась кампания по восстановлению начатьного образования на нивхском языке, в 1979-1982 гг. вновь разработали саамский алфавит (Языковая, 1992, с. 182), а в 1982 г. вдруг издали букварь на давно лишенном государственной поддержки идише (Кузнецов, Чехоева, 1982, с. 13|. Но основой государственной политики все эти десятилетия оставалось распространение русского языка.
Явное ущемление потребности идентичности для нерусского населения, однако, компенсировалось двумя смягчающими фак-
103
торами. Во-первых, официально декларируемые лозунги мало менялись с 1917 г. Говорили десятки и сотни раз о "равноправии" и "равенстве" языков и наций и о "свободе в выборе языка общения" [Ханазаров, 1963, с. 164] для каждого. И нельзя считать, что все это было только демагогией. Ряд языков действительно обладал определенными правами, особенно, конечно, это относилось к языкам союзных республик. И даже малые языки имели поддержку в ряде сфер, например, в области художественной литературы и театра. Всем у нас известны имена многих писателей, представлявших национальные меньшинства; среди них действительно немало очень талантливых людей.
Во-вторых, что еще более важно, русский язык обладал большой престижностью Владение им открывало возможности для адаптации в любых социально-профессиональных группах городского населения, для получения всех видов образования, для любого рола карьеры. Важна была и роль русского языка для знакомства с мировой культурой. Наконец, по-русски шло в большинстве и межнациональное общение. Как справедливо подчеркивает Г. Льюис, индустриализация и урбанизация населения, постоянно происходившие в СССР, прямо не имели в виду лингвистических изменений, но реально всегда приводили к усилению позиций русского языка за счет других; чем более гетерогенно население, тем роль русского языка значительнее |Lewis, 1983, с. 309, 314].
С 50-х гг., правда, стали избегать высказываний о русском языке как "небывалом явлении в истории мировой культуры": такого рода идеи, стимулировавшиеся Победой, уступали место в общественном сознании "комплексам неполноценности" по отношению к Западу, усилившимся в 70-80-е гг. Однако эти комплексы могли делать еще более престижными, чем русский, лишь западные языки, в первую очередь английский, а они в советское время не играли существенной роли в общении внутри страны1, где конкурентов с точки зрения престижности у русского языка нс было
