Работы по поэтике: Переводы - Якобсон Р.
Скачать (прямая ссылка):
Какие обстоятельства сопровождали зарождение этой второй версии пушкинского мифа о губительной статуе? Воспоминание о бурной беспокойной осени, проведенной одиноким женихом в болдинском заточении, через три года вновь ожившее в сознании поэта во время его второго посещения наследственного имения. Растущий страх перед царем, пора: ботившим поэта, ухаживавшим за его женой; неприязнь к царскому окружению, исполненному разврата и клеветы, и вообще к северной столице {неволя невских берегов) , Еще более безнадежны перспективы на будущее, Полные тоски и ревности письма жене с дороги и из Болдина: «Мне ; тоска без тебя» (19 сентября 1833 г.); «Что с вамгі? ...сердце замирает, ! как подумаешь. Подъезжая к Бол дину, у меня были самые мрачные предчувствия» (2октября); «Не кокетничай с Царем» (11 октября); «Вот вся тайна кокетства. Было бы корыто, а свиньи будуть (30 октября). И снова тема тоски связана с темой бегства. Планируя поездку в Болдино, Пушкин жалуется близкому другу: «Моя жизнь в Петербурге ни то ни се» (в «Медном Всаднике» он характеризует несчастную жизнь безумного Евгения теми же словами), «Нет у меня досуга, вольной холостой жиз-(из письма к П. В, Нащокину от 25 февраля 1833 г.). «Медная бабушка» отягощает жизнь поэта в Петербурге, угнетает его, но не выво-, дит из финансовых затруднений — надежда на ее продажу рушится. В сатирических стихах Мицкевича о Петербурге («Ust^p»), которые поэт неза-I долго до этого прочел и частично переписал, изображаются резко критиче-; ские образы императорской столицы34. Вторая царица воздвигла памят-; ник «pierwszemu z carow, со te zrobu cuda» («первому из царей, который I сотворил эти чудеса»); однако надпись на памятнике Фальконе уже заключала в себе соединение двух имен: «Петру Первому Екатерина Вторая», и пушкинский образ статуи Петра, возвышающейся над скалой и : окруженной волнами наводнения, имеет общие черты с образом Чесмен-: ской колонны (см. илл. 12), изображаемой в лицейских «Воспоминаниях . в Царском Селе»35. Исторические воспоминания и ассоциации в первона-I чальных вариантах «Медного Всадника» выступают гораздо отчетливее, : чем в последующей редакции. С одной стороны, напоминание о славном : восстании декабристов, которое развернулось около памятника Петру і после смерти Александра н которое составило подтекст «Петербургской 1 повести»3*, в большей мере подчеркивается в черновых вариантах, так как там наводнение непо средств енно изображается как эпилог царствования Александра (Тот самый год / Последним годом был державства /
161
и-т Царя); с другой стороны, в черновом варианте есть образ подобного наводнения, случившегося во время царствования Екатерины (Екатерина Была жива) вскоре после пугачевского бунта; над историей этой «ужасной поры» серьезно работал в последние годы жизни Пушкин. И, наконец, в первоначальных вариантах роль Петра, смирителя мятежной знати - как во время жизни, так и после смерти («Тень Петрова / Стояла грозно средь бояр» — ПСС3 IV, 534), — подготавливает и мотивирует жестокое вмешательство медного царя в жизнь потомка этого мятежного дворянства. В ходе последней работы над поэмой Пушкин как бы снимает строительные леса подобных побочных мотивировок и тем самым освобождает миф о губительной статуе от случайных стимулов.
Петербургская повесть заметно отличается от первой версии пушкинского мифа; далеко позади период молодой необузданности Дон Гуана, Даже его пылкое устремление к последней возлюбленной уже предано забвению* Ужас перед потерей возлюбленной и перед гибелью героя вытесняет предшествующие эпизоды. Собственное размышление Пушкина о супружестве переходит в «Медный Всадник» из [первоначальной] восьмой главы «Евгения Онегина)), написанной в течение первой бол-динской осени и впоследствии уничтоженной (произведения второй осени вообще связаны с богатым урожаем первой осени)3 7. Поэт размышлял в этой главе:
Другие дни, другие сны; Смирились вы, моей весны Высокомерные мечтанья... Теперь.»
Мой идеал жена-хозяйка,
Мои желания: покой,
Да щей горшок, да сам большой.
В «Медном Всаднике» Евгений мечтал так:
Жениться, что ж? зачем же нет? И в самом делет Я устрою Себе смиренный уголок И в нем Парашу успокою. Кровать, два стула, щей горшок Да сам большой; чего мне боле?
Однако Пушкин лишил своего героя этой самой скромной мечты: он вычеркнул эти строки из текста в окончательной редакции, В «Каменном госте» Дон Гуану был придан яркий индивидуальный характер, а командор был обезличен и представлен почти анонимно. В «Медном Всаднике» как раз наоборот. Жертва статуи - Евгений - лишен всякой индивидуальности:
... гражданин столичный, Каких встречаете вы тьму, Ни по лицу, ни по уму От прочей братьи не отличный.
162 «Как все он.,,» — подчеркнуто повторяется в одном из вариантов поэмы, («Счастье существует только на проторенных дорогах» [подл, по-франц J , — писал Пушкин о своей собственной женитьбе. «В тридцать лет люди обыкновенно женятся - я поступаю как люди и, вероятно» не буду в том раскаиваться» [из письма к Ht И, Кривцову от 10 февраля 1831 г.] ) С другой стороны, преследователь этого гражданина, Медный Всадник, введен в поэму, изображен и очерчен столь конкретно и ярко - вопреки всяческой свободе возможных интерпретаций, — что царь Николай не допустил публикации поэмы, В первом варианте поэмы Пушкин еще не настолько обеднил образ Евгения; фактически поэт защищал свое право сделать его героем поэмы, пройти в угрюмом молчании мимо земных кумиров (в своей поэме Пушкин называет медного Петра кумиром) и бросить вызов господствующему порядку {для тебя закона нет). В окончательной редакции от воинственной непокорности поэта, первоначально сопровождавшей появление в поэме Евгения, не осталось и следа.
