Работы по поэтике: Переводы - Якобсон Р.
Скачать (прямая ссылка):
Сложен вопрос о силлабической сетке, лежащей в основе цитируемого абзаца. Численное сопоставление первых четырех двустиший счетом с начала и четырех двустишии, начиная с конца, показывает в обоих случаях одинаковую кривую в числе слогов.
1,11 + 11=22 12 + 11=23 9.
2.16+16=32 десятью больше 16+17-33 S.
3. 14+13 = 27
4, 17 + 10 = 27
пятью меньше Среднее двустишие 5, 9 + 10 =19
12 + 16 = 28 12 + 16 = 28
7. 6.
Каждое из четырех двустиший счетом с конца превышает на один слог соответствующее двустишие счетом с начала (23—22; 33-32; 28—27) f а второй стих среднею двустишия превышает его первый стих в свою очередь на один слог (10-9).
Взамен лироэпического причитания по злополучным дровосекам следующий, третий, абзац 47-й главы дает череду драматических реплик, вложенных в уста участников «добытая Дров за градом;», с пятью сопроводительными ремарками: «глаголаху сице», «всяк», глаголаше», шате-рем же вопиющим», яобрыдаху глаголюще», «инии же.-, въпреки тем глаголаху»„
Оргия звуковых, точнее, эвукообраэных повторов заполняет эти диалоги, начиная с первичного вопроса вО ВРАтех гРАда: %Чим, бРАте, выменил ecu проклятым ДРОВА сияt ДРугом ли или РОДителем или своею
142 кРОВию?$ — где ключевое слово «дрова» воистину перекликается с лексикой и тематикой всего траурного окружения. Звуковое сближение смежных образов неустанно продолжается: И ИХ ЖЕ госПОДь — ИХ ЖЕ СУД ПОСТИЖЕ; ЗАКРЫ зле РЫКАху, - И БРАТ БРАТА И СЕСТРЫ и БРАшну СОСГРояему. Жестокое сочетание зажигаемых на брашно дров и сожженной жизни подсказывает непривычную, мужскую рифму с подсобным односложным ассонансом: и вкупе вношаеми быВАху дроВА и чловеческая глаВА (может быть, первоначально голoBA). Cp, красноречивое созвучие конечных слов в двух внешне и внутренне смежных,предложениях: ГЛАва - ГЛАголаше (или ГОЛова — глаГОЛаше).
Тему ширящегося ужаса олицетворяет всеобщий вопросительный выкрик, пронизанный непью подударные fof: И всяк, зря на Огньг OXI - глагОлаше.: — 6 0ТЧе м0И, почТО мл родиt да кр0въ твою изъем и испию?" В пяти из девяти примеров подударное /б/ занимает начальное и в двух конечное положение в слоге и слове. Единственно в ключевом имени кровь гласный /о/ окружен начальным и конечным согласным, и TbJibKO в одном из тех же девяти примеров (вводное речение глаголашё) (6j принадлежит открытому внутреннему слогу слова. Короче говоря, по одну или по обе стороны эти гласные явно избегали прямого соприкосновения с антево к ал ьным согласным.
Ассоциация между трапезными дровами и кровавой расплатой сородичей за добычу этих дров сливается в образ испитой отческой крови. Следуя непосредственно за глаголом исПИЮ, созвучное причастие лагерем же воПИЮщим влагает в материнские уста чеканную формулу отрицательного параллелизма: «Ce не брашно строится, но аз за вами в смерть готовлюся!» Причудливое в таком не то застольном, не то заупокойном контексте сыновнее сетование: «О утроба матере нашея! Почто не заключи нага, да не изъемы друг друга?» — связывает с образом утробы глаголы двух глубоко различных семантических полей и явственно обостряет неожиданность близкого сочетания этих двух глаголов — «заключи наю да не изъемы» - на фоне обыденного словарного контраста: «заключить» и яизъять» (вместо непривычного «изъесть») -
Брате, начальный вокатив всего абзаца, пробуждает вереницу четких парономазий в его заключительной части: Ce не БРАшно строится... БРАТИЯ же БРАТИЮ ОБРыдаху глаголюще: Ю уТРоБа матере нашеяh Мотив жестокости, противопоставленный общему воплю, подсказывает «Скорбению побиваемых у дров» заключительную парономазию — ^Hui БЫТИЕ, НЕ скоРБИТЕЬ, — ибо мы неповинны в том, что сегодня мы питаемся потом и кровью наших ближних, а завтра ^нашимиПоТы и кро* вию оставшии наПиТаются >.
Оба крайних абзаца, окружающих «Скорбение», повествуют «о отчаянии помощи чловеческия», возвращаясь к поучительно публицистическим тонам, широко применяемым в «(Сказании^ Авраамия, причем сожаление о невозможности довести до царского сведения срочную нужду в помощи ратных воинств перемежается с осуждением нетерпеливых и маловерных.
По своей художественной композиции оба внутренних абзаца наглядно противопоставлены друг другу. На последовательно стихотворный склад второго абзаца, посвященного лютым загородным событиям, третий отвечает чередой городских отголосков, перебоем прозаических образчиков чужой речи, изобилующих местоименными (в том числе при-
143 тяжательными) и глагольными формами первого и второго лица (выме-нил ecu; мой; мя роди; кровь изъем и испию; мои; аз за вами в смерть готовлюся; матере нашея; не заключи паю, да не изъемы; не скорбите; мы напитахомся; нашими; несть бо мы тому вини; нашим), вопросами (чулі; почто; почто), восклицаниями (рх-ох/о!о!),обращениями (брате; отче, Hader утроба, братие в сочетании с императивом не скорбите), тогда как во втором абзаце и чужая речь, и все прочие перечисленные языковые приемы просто-напросто отсутствуют.
Смене стиха прозой здесь разительно соответствует переход от метафорического строя к поступи метонимической. Ассоциации по сходству и контрасту лежали в основе таких параллелей, как сечен младый хвраст -расечен храбрых взраст; режем младый прут - растерзаем чловеческий труп, где страдательные предикаты рифмующих стихов схожи, а подлежащие контрастны. Напротив, ассоциация по смежности доминирует в построениях третьего абзаца. Проклятыя дрова сия были куплены кровью, пролитой у добытия дров при выходе из осажденного неприятелем города. Вкушающие пищу, приготовленную на этих дровах, принимают на себя вину в испитии крови погибших сродников; инии же отжестости вопреки тому провозглашают беспечальную круговую поруку взаимных смежно стей.
