Работы по поэтике: Переводы - Якобсон Р.
Скачать (прямая ссылка):
Один журналист, разгневавшийся на лингвистов, которые смеют вторгаться в святилище поэтики, обвинил меня в том, что я изучаю грамматику поэзии теми же методами, что и функционирование фонем. Он обнаружил в фонологическом обзоре, которые мы с Морисом Халле опубликовали в 1955 г., следующее определение: «Фонемы — это различие в чистом виде. Это отсутствие у них собственных характеристик проводит резкую грань между различительными признаками и состоящими из них фонемами, с одной стороны, и всеми остальными лингвистическими единицами - с другой». Это высказывание он решил использовать против меня, ухитрившись приписать мне утверждения, решительно противоположные моим истинным взглядам. Четыре десятка лет я настаивал и продолжаю настаивать на том, что различительные признаки и их лучки непохожи на высшие единицы языка, которые наделены собственным значением и сохраняют его не только в позициях, когда возможен выбор между двумя противоположными категориями, но и в тех позици-
91 ях, когда применима лишь одна из этих двух категорий. Различительные признаки теряют свою различительную значимость в контекстах, исключающих возможность появления противоположных признаков, тогда , как грамматические категории, например падежи, значимы при любых условиях.
Забавно, что тот самый критик, который обвиняет меня в недооценке семантической значимости поэтических явлений и в том, что я приравниваю их к фонемам, одновременно присоединяется к нашим оппонентам, упрекающим нас в том, что, исследуя рифмы, мы позволяем себе «необдуманные аналогии» и «сваливаем в одну кучу» множественное число типа pluralia tantum, например tanabres tTbMass и «эмфатическое множественное число», например solitudes *одиночества\ Стоит лишь отбросить механистический взгляд на вещи, согласно которому множественное число определяется строго арифметически, как тут же станет ясно, что эта категория имеет увеличительное значение, маркированное относительно единственного числа, идет ли речь о большом количестве или о большой глубине или протяженности. Эмфаза такого рода выступает на поверхность, когда сравниваешь «одиночество» с «пустыней» или, как подсказывает сам критик, когда сопоставляешь «вершину экспрессивной цепи» — гёпёЬгез 'тьма' с «самой нижней ступенью» — оЬ&силгё Чемнота1. Таким образом, значение множественности в бодтеровских рифмах сохраняется. Мысль о семантическом различии между обязательными и факультативными грамматическими элементами не что иное, как древний и распространенный предрассудок, против которого необходимо бороться. «Таинственное воплощение множественности числа» восхищало Бодлера: «Все есть число* Число — во всем».
Многих литературоведов терзает вопрос: «Ощущает ли читатель взаимосвязи, приводящие в восхищение исследователя?» Литературоведы в этом сомневаются. Но ведь носители языка пользуются сложной грамматической системой родного языка, и им отнюдь не мешает тот факт, что они не в сипах дать ей определение и сформулировать ее законы (задача, которую решают лингвисты-профессионалы) . Читатель «Кошек» Бодлера наслаждается строфами сонета, как музыкой, и даже если он заметит и осознает соответствия двух катренов или двух терцетов, без специальной подготовки он не сможет определить скрытые пружины этих соответствий, в число которых входит, например, поразительный ритмический параллелизм финальных стихов обоих катренов (одного с женским, а другого с мужским окончанием) и обоих терцетов (одного с мужским окончанием, а другого — с женским)*; I4 Qui сошше eux/sont fri-leux//et comme eux^sodentalres = II4 S'ils pouvaient/au se:rvag(e)/mcliner/leiii fiert? = ^t^r- и, с другой стороны, ПІ з Qui sera-
blent s'endormir//dans un reve/sans fin = IV3 Etoilent/vaguement// leurs prunel-Ies mystiques = u-u I w-// I w—.
«Специалист по литературе», отказывающий лингвистам в праве подвергнуть «Кошек» структурному анализу, предлагает заменить этот имманентный метод (по словам Хопкинса, the verses stand от fall by their simple selves**) наблюдениями над реакцией читателей. Кто же эти «средние читатели» (AR = average readers), к которым обращается исследователь,
* См. приложение к данной статье (с. 96-97), - Прим. перев,
+* Стихи существуют совершенно самостоятельно (англ.),
92 чтобы вывести из их ответов точку зрения «архечитателя» (неологизм, созданный пзо образцу нашей «архефонемы») ? Это, отвечают нам, «мои студенты или те, кого жестокая судьба забросила в мои сети». Тот факт, что нынешнюю анкету отделяют от времени создания сонета двенадцать или тринадцать десятилетий, не колеблет слепой веры интервьюера в максимальную точность его методики. Однако Теофиль Готье, каким-то чудом также попавший в число «средних читателей», но тем не менее выражающий глубокое несогласие с попыткой свести стихотворение к «реакции читателей», утверждает, что Бодлер обладал «даром соответствий» и умея «проникать тайным чутьем в связи, скрытые от остальных людей, и сближать с помощью неожиданных аналогий, внятных лишь ясновидцу, самые далекие друг от друга и самые противоположные вещи». Достойны ли случайные участники опроса звания «ясновидцев»? Или же мы должны считать Бодлера с его «тайным чутьем, позволяющим проникать в связи, скрытые от остальных людей», «недоступным нормальному читателю» и, следовательно, «неспособным установить контакт между поэзией и читателем», как выразился один литературовед? А может быть, Готье недостоин находиться в «сетях» интервьюера?
