Работы по поэтике: Переводы - Якобсон Р.
Скачать (прямая ссылка):
Мучительные усилия Гельдерлина сообщить своим посетителям что-либо абстрактное контрастно восполняются, как остроумно заметил Тюр-мер (44), безо всякого усилия возникающими стихами Скарданелли. Отсутствие деиксиса выражается в таких стихах, как «Die Aussicht!» цепочками абстрактных слов; нужно отметить, что многие чисто понятийные существительные, неизвестные стихам 20-х годов, впервые появляются в позднейших (Aussicht, Erhabenheit, Erscheinung, Geistigkeit, Gewogenheit, Innerheit, Menschheit, Vetgangenheiti Vertrautheit и др.). «Геометризация» (по мнению психиатров, типичнейшая черта шизофренической образности) поздних стихов Гёльдерлина тесно связана с отсутствием в них деикшческих знаков. Стихотворными монологами Скарданелли управляет «синроверсивный семкоэис», они становятся «сообщением, несущим свой смысл в себе самом». Как показывает «Die Aussicht» и родственные ему стихи, между составными частями текста выстраиваются многообраз-
'379 ные соответствия: такое взаимопроникновение частей, как и их интеграция композиционным целым, и придает сипу магического воздействия этим, по видимости, наивным стихам (ср. Якобсон, 70).
«Гельдерлин и сущность поэзии» — так называется речь, с которой 40 лет назад, 2 апреля 1936 г• выступил в Риме Хайдеггер. Философ избрал и прокомментировал пять ключевых слов из наследия поэта: типично гёльдерлиновскую концовку стихотворения «Andenken» (1803): Was bleibet aber, stiften die Didhter («чему остаться — решат поэты», H 189) и четыре строки, которыми обрывается незаконченный набросок 1801 г.: «Versohnender der du ninimergeglaubt», Важнейшая из этих строк — Seit ein Gesprach wir sind («ибо мы — речь») привела Хайдеггера к следующему рассуждению (Хайдеггер, 38): «Мы — люди — речь. Бьггие человека коренится в языке, но язык осуществляется в речи. Она не просто способ осуществления языка: язык бытийствен только в качестве речи. То, что мы называем языком, словесный состав и правила соединения слов — лишь предпосылка речи. Но что же речь? Очевидно, обсуждение друг с другом чего-то. Так речь служит прихождению-друг-к-другу». Какими бы ни были взгляды Гёльдерлина на мир и язык в XVIII в., весь его позднейший путь — опровержение такой концепции. Не в качестве речи, но в качестве стихотворения стал для него бытийственен язык со всем своим словесным запасом и правилами соединения слов, тогда как обсуждение с кем-либо чего-либо и прохождение к другому, чем дальше, тем отчетливее становятся пустой прихожей у входа в язык: «Чему остаться, решат поэты». Сообщаемое событие исключает из чисто поэтического сообщения всякую отсылку к речевому акту.
VL ДИОТИМА
Исследователи творческой истории романа «Гиперион, или отшельник в Греции» отмечают не только духовную близость повествователя, бредящего Грецией, и протагониста книги, но и то, что лирический женский образ и имя Диотимы появляются уже в предшествовавших поэтических опытах, до работы над романом, до встречи Гёльдерлина с Сюзет-той Гонтар — в наброске «Юность Гипериона»: - ныне как истинку чту я то, что мне смутно открылось некогда в ее образе. Идеал вечного моего бытия, я угадал его, когда в грации своей и высоте она передо мною встала; потому так любовно возвращаюсь я к этому блаженному часу, к тебе, Диотима, небесная!» (Н III, 217).
Видение Гипериона сливается с франкфуртским увлечением самого Гёльдерлина, и в поэтическом сознании имя Сюзетты Гонтар заслоняется именем героини платоновского «Пира». «Не правда ли, гречанка?» — шептал о госпоже Гонтар Гёльдерлин своему другу Нойферу (Н VII/2, N0 194, 83); в «Плаче Менона о Диотиме» поэту является «афинянка», в оде «Ее гению» - «одиноко и чуждо она, афинянка, жила» (НI1243).
Предчувствием Гипериона — «оставишь ты меня, моя Диотима» — и драматическим разрывом ускоренная смерть героини внушает герою надгробный плач: «Пость^па мне собственная душа моя, и в укор мне смерть Диотимы, и мысли юности моей, которые почитал я великими, теперь ничто для меня. Но они отравили мою Диогиму!» (Н Ш, 151).
В конце 1799 г. Гёльдерлин посыпает во Франкфурт насильственно оторванной от него возлюбленной только что вышедший второй том
'380 «Гипериона», переплетенный вместе с первым. На титуле второго тома он пишет посвящение Диотиме: «Кому же / как не / Тебе» (Н 359). Подарок сопровождает письмо: «бот наш Гиперион, любимая! Пусть немного радости принесет тебе этот плод наших блаженных дней. Прости, мне, что Диотима умирает. Ты помнишь» мы тогда еще не могли соединиться. Это, я думаю, и определило все построение» (Н VI3 370), Кроме того, в посланном любимой томе подчеркнуты его рукой некоторые места, например, в письме «Гиперион—Диотиме», которым кончается первая книга второго тома; О daъ ist ja тне/пе (анаграмма; Diotima!) letzte Freunde, da? wir unzertrennlich sind <ш моя едындя отрада то, что нас не разлучат» H Ш, 121). 22 нюня 1802 г. Сюзетта Гонтар умерла.
«Плачем Менона по Диотиме», возникшем — в предчувствии бли-F зящейся кончины Сюзетш — на рубеже столетий, замыкается большой, создававшийся годами цикл гельдерлиновской лирики с именем «прекраснейшей из героинь» в заглавии. В начале 20-х гг. созданный фрагмент «Wenn aus der Ferne* (H 262), хотя и связанный, что заметил уже Вайблингер, с циклом Диотимы, в противоположность другим стихам этого тематического круга меняет роли говорящего и адресата речи: местоимение 1-го лица принадлежит безымянной Подруге, «ты» — анонимному Любимому.
