Работы по поэтике: Переводы - Якобсон Р.
Скачать (прямая ссылка):
Но подлинные чистые монологи, которые, в противоположность руинам бытовой речи Гёльдерлина, сохранили неприкосновенное единство и цельность языкового облика — это созданные им на закате жизни стихи. Позднейшую, дальше всего отстоящую от стиля прозаической речи поэтическую манеру Скарданелли интересно объясняет идея Синклера, переданная Б. фон Арним: «в измученном уме Гёльдерлина сам язык сіроит мысль, ибо он больше человеческого духа, который лишь раб языка,.. Но законы духа — меірические^ я чувствую это в языке: он набрасывает на дух свою сеть* чтобы тот, уловленный, смог выразить божественное» (Г ю н де р о де, Is 327),
Больной шизофренией, по наблюдению Р. Леодольтер, «избегает диалога и столкновения с окружающим миром, сознательно или бессознательно» (Леодольтер, 92); таким образом, «возможность или готовность к коммуникации», т.е. «диалогическая компетенция» больного в большей или меньшей степени утрачивается, тогда как «монологическая компетенция» остается сохранной. Язык Гёльдерлина — классический пример разрушенной диалогической компетенции при одновременной сохранности и даже возрастания отчетливо выраженного монологического мастерства.
- Стихи Скарданелли отличаются от социального языкового общения тем, что они последовательно исключают всякие отсылки к ситуации речи* Они не содержат в себе никаких деиктических языковых знаков, никаких индексов речевого общения. (Значение различных индексов для нашей повседневной речи особенно ясно показал Ч, С, П и р с — 4,554,) В поздних стихах Гёльдерлина, по наблюдению Ф. Байсснера, непосредственные обстоятельства не касаются сознания поэта; с этим согласуется то, что «он, собственно, никогда не изображает события в его конкретном своеобразии... об этом говорит характерная привязанность к обобщающему союзу «когда» (Байсснер, 7), которым начинается более трети позднейших стихотворений (Н 261-312). По Байсснеру, Гелъдерлин заботливо удаляет из стихов все особенное, личное - «случайное», по его выражению. При сопоставлении двух полюсов языкового поведения поэта кажется полезным напомнить слова К. Бюлера (Бюлер, 113), что «деиксис и именование - совершенно разные акты, и слова указательные и именующие принадлежат двум резко разграниченным классам». Исходя из этого, можно сказать, что «свободным от именования указа* ниям», из которых состояла квазидиалогическая деятельность Гёльдерлина в обыденном общении, его стихии противостоят как «свободное от указаний наименование»,
В лирике Скарданелли и в других позднейших стихах Гёльдерлина отсутствует грамматический класс шифтеров, т.е. языковых средств, которые характеризуют сообщение в связи с актом речи и его_участниками (ср. Якобсон, 35). Отсутствие этого класса слов особенно впечатляет при сравнении с ранними, диалогически ориентированными сочинениями, где центральная роль шифтеров очень выразительна. В контраст
'378 полному отсутствию актуальных лиц речевого акта — первого и второго—в последнем периоде, элегия из цикла Диоткмы (Wenn aus der Ferne, ок. 1820) в своей 51 строке насчитывает 26 личных местоимений 1-го и 2-го лица s разных падежных формах, сверх того — 6 притяжательных mein и dein и большое число глагольных форм тех же двух лиц. Позднейшей монополии немаркированного презенса в элегии Диотимы соответствует переплетение настоящего времени с 26 формами маркированного претерита; модальные отношения, которые впоследствии вытеснятся немаркированным индикативом, здесь представлены формами импера-шва и конъюнктива. Такие внешние показатели диалога, как вопросы, призывы, утверждения, восклицания, в стихах последних лет уже не встретятся, Глаголы говорения (verbum dictionis) и их «говорение» (dictum), изображающие сам речевой акт: 5 So sage, wie erwartet die Freundin dich? - 9 Das mu? ich sagen, einiges Gute war // In deinen Blicken, — 2 s Ja! ich gestand es, ich war die deine. — 49 Du seiest so allein in der schonen Welt // Behauptest du mir immer, Geliebter! ['Скажи мне, как ждала подруга тебя. -Но я скажу: нечто доброе было // В твоих глазах. — Да, я не скрою: я была твоей. — Ты был бы так одинок в прекрасном мире, // Удерживай меня, любимый '], показательные для элегии Днотимы, также исчезают в дальнейшем изменении лирики Гёльдерлина.
Грамматические черты такого рода, как в обсуждаемой элегии, пронизывают гёльдерлиновскую поэзию 20-х гг., вплоть до послания «Dem gnadigsten Herrn von Lebret» (зима 1829/30, H 282,908).
Позднейшие поэтические монологи Гёльдерлина исключают всякий намек на сам акт речи и его момент, на действительных участников общения. Табуированное имя отправителя решительно вытеснено Скарданел-ли; адресат стиха и судьба рукописи, помеченной возможно удаленной датой, становятся совершенно безразличны для автора. Грамматические времена текста ограничиваются немаркированным настоящим временем. Это «торжество презенса» (Бешенштейн, 44) как бы отменяет j временную последовательность, открывая «в каждом времени года пол-j ноту круговорота времен». Гомбургскнй этюд «О методах действия I поэтического гениян может по-новому осветить символику Скарданелли: , Гельдерлин предостерегает поэтов от ((бесконечности изолированных j моментов» и одновременно от «мертвого и умертвпяющего единства», j В лирическом презенсе должна быть познана «преходящесть бесконечного», в которой «противостояние и единство нераздельны» (Н IV, 251).
