Работы по поэтике: Переводы - Якобсон Р.
Скачать (прямая ссылка):
Tu pleures, 6 шоп ange, et je t'entends prier...
Pour qui? — Pour Ies bourreaux! Plaignons-Ies. — Ces infames!
Non. Jusqu *au dernier souffle, on m*enteadra crier:
«L?ches, soyez mauditsJ ... et maudits dans vos femmesf
Maudits dans vos enfants! ... et n'ayez pour tombeaux
Que Ie ventre affamo des chiens et des corbeaux!»
[Ты плачешь, мой ангел, и я слышу, как ты молишься...
За кого? — За палачей! Пожалеем их. — Этих негодяев!
Нет. До моего последнего вздоха будут слышны мои возгласы: «0? подлецы, будьте прокляты! проклятие вашим женам!
Проклятие вашим детям! ... и пусть станет вашей могилой
Жадная утроба голодных псов и ворон! ]
Старший брат Жюля, Поль Лакруа (1806-1884), популярный и плодовитый писатель, известный под псевдонимом библиофил Жакоб, посвятил своей невестке книгу о мадам де Крюденер и в предисловии повторил застарелую тему: «Вы были посланы сюда Богом, чтобы привлекать и очаровывать». Пожалуй, нет другой женщины в истории мировой литературы, которой в течение полувека ее поклонники посвящали бы свои сочинения на трех языках.
Урсула Люси Каролина умерла в возрасте 90 лет (в 1885 г.), почти на пять десятилетий пережив Пушкина. А. Новачинский сообщает, что на склоне полной приключений жизни в ее памяти смешались люди разных стран и эпох: она путала Гамбетту с Гарибальди, Льва Толстого с Дмитрием Толстым, министром иностранных дел и шефом жандармов. Николай II, бывший в то время наследником престола, смешивался в ее сознании с Николаем L До самой смерти она питала пристрастие к черной икре и шампанскому, музицировала на клавикордах, сохранила остроумие, рассказывала фривольные анекдоты, посещала оперу, любила «Евгения Онегина», и, возможно, его меланхолическая заключительная строфа напоминала ей об оставшемся в далеком прошлом петербургском эпилоге ее любовной драмы с Пушкиным. ЗАУМНЫЙ ТУРГЕНЕВ
В «Воспоминаниях» гр. В. At Соллогуба1 (1813-1882) воспроизведен со слов его гостя Тургенева любопытный биографический эпизод: «Люблю побаловать себя иногда русским словцом. Никогда не забуду я маленького происшествия, случившегося со мною но этому поводу в Лондоне». Осевший в Англии Ht Mt Жемчужников, брат поэта, пригласил Тургенева пообедать «в одном из высокотонных клубов», где писателя немедленно «обдало холодом подавляющей торжественности» и где вокруг обоих пришельцев принялись священнодействовать трое дворецких.
Вот, в передаче Соллогуба, ядро тургеневского повествования о достопамятном клубном «пассаже»; «Я чувствовал, что у меня по спине начинают ходить мурашки; эта роскошная зала, мрачная, несмотря на большое освещение, эти люди, точно деревянные тени, снующие вокруг нас, весь этот обиход начинал выводить меня из терпения». Близился апогей. «Мною вдруг обуяло какое-то исступление; что есть мочи я ударил об стол кулаком и принялся как сумасшедший кричать:
- Редька! Тыква! Кобыла! Репа! Баба! Каша! Каша!»
Эта ((вспышка Тургенева», как ее окрестило очередное издание «Воспоминаний» Соллогуба, образует семерку восклицательных голо-фраз из семи существительных женского рода в именительном падеже единственного числа с окончанием -а и с ударением на предыдущем слоге. Пятерке неодушевленных имен, двум начальным, двум конечным и одному центральному, противостоят непосредственно по обеим сторонам центрального слова два одушевленных существительных; оба выделены звонким превокальным б ударного слога, и в обоих корень сам по себе несет сексуальную информацию: Кобьіла!Баба!
Ни в одном из семи слов нет округленных гласных. Центральное имя Репа разделяет с начальным Рёдъка схожее сочетание /гё/, которому в промежуточных словах вторит подударное ы> образуя своего рода опоясанную рифму /e-i-1-ё/.
Все словоизлияние насчитывает пять задненебных согласных, а именно пять глухих взрывных /к/, сосредоточенных в трех начальных и двух конечных именах. Та же словесная цепь наделена пятью губными, охватывающими все слова от второго (Тыква!) до пятого (Баба!). Таким образом, губные согласные тяготеют к центру выкрика, тогда как задненебные расположены по его краям. Взрывными согласными начинаются пять из семи слов, а также пять из семи ударных слогов.
Следует вспомнить настойчивое показание Велимира Хлебникова2:
Статья опубликована по-русски в: R. Jakobson. Selected Writings, IJL Mouton Publishers, The Надие-Pans^Neiv York, 1981, p. 707-7П.
© by Roman Jakobson, 1981
250 «Я изучал образчики самовитой речи и нашел, что число пять весьма значительно для нее; столько же, сколько и для числа пальцев рукиж Оказывается, например, что в начальном четырехстрочном предложении поэтова ^Кузнечика», «помимо желания написавшего этот вздор, звуки у\ к л, р повторяются пять раз каждый». Этому «закону свободно текущей самовитой речи» Хлебников находит параллель в «пятилучевом строении» пчелиных оотов и морских звезд3.
Строй двух крайних троесловий — начального и заключительного — резко расходится. В отличие от конечной тройки слов первая характеризуется вариацией в числе слогов и в ударном гласном, притом постоянно отличном от безударного, а сверх того, эти три слова обнаруживают искусно слаженное разнообразие согласных.
