Работы по поэтике: Переводы - Якобсон Р.
Скачать (прямая ссылка):
К ним, налрмер, принадлежит одно стихотворение, довольно харак- j терно отражающее мысли и мечты молодого Пушкина, — это послание В. Л. Давыдову, другу Пушкина, одному из самых активных членов тайного Южного общества. Оно было написано в Кишиневе в 1821 г. перед пасхой и в сжатой форме излагает местные новости и события в мире — тяжелое, зависимое положение ссыльного Пушкина, смерть митрополита Гавриила, неудачи революционного движения на Западе, надежды на революцию в России, поддержанные общением с будущими декабрис-
236 тами, в особенности с их ведущим представителем П. И. Пестелем, умом и обаянием которого поэт был восхищен. После декабрьского восстания 1825 г. Давыдов, выданный пресловутым генералом Виттом, был арестован и отправлен в Петербург, Пестель вскоре был повешен в числе пяти известных декабристов. Вот вторая часть пушкинского послания:
На этих днях, среди собора, Митрополит, седой обзкора, Перед обедом невзначай Велел жить долго всей России И с сыном птички и Марии Пошел христосоваться в рай... Я стал умен, я лицемерю — Пощусь, молюсь и твердо верю, Что бог простит мои грехи, Как государь мой стихи. Говеет Инэов, и намедни Я променял парнасски бредни И лиру, грешный дар судьбы, На часослов и на обедни, Да на сушеные грибы* Однако ж гордый мой рассудок Мое раскаянье бранит, Л мой ненабожный желудок «Помилуй, братец, — говорит, — Еще когда бы кровь Христова Была хоть, например, лафит... Иль кяод-вуже, тогда б ни слова, А то — подумай, как смешно! — С водой молдавское вино». Но я молюсь и воздыхаю... Крещусь, не внемлю сатане,„ И все невольно вспоминаю, Давыдов, о твоем вине.„
Вот эвхаристия другая, Когда и ты, и милый брат, Перед камином надевая Демократический халат, Спасенья чашу наполняли Беспенной, мерзлою струей И за здоровье тел и той До дна, до капли выпивали Но те в Неаполе шалят, А та едва ли там воскреснет*.. Народы тишины хотят, И долго их ярем не треснет. Ужель надежды луч исчез? Но нет, мы счастьем насладимся, Кровавой чаши причастимся — И я скажу: Христос воскрес.
237 Вынужденное участие в посте и набожные ритуалы вызвали у поэта острую реакцию — не только в послании к Давыдову и в гротескной карикатуре на молящийся народ в Кишиневе, но и в большой лиро-эпической поэме (более пятисот строк), богохульной «Гавриилиаде», представляющей один иэ наиболее ярких образчиков пушкинского поэтического эротизма и иронии. Вот небольшой пример:
О милый друг! кому я посвятил Мой первый сон надежды и желанья, Красавица, которой был я мил, Простишь ли мне мои воспоминанья? Мои грехи, забавы юных дней, Те вечера, когда в семье твоей, При матери докучливой и строгой Тебя томил я тайною тревогой И просветил невинные красы? Я научил послушливую руку Обманывать печальную разлуку И услаждать безмолвные часы, Бессоницы девическую муку* Но молодость утрачена твоя5 От бледных уст улыбка отлетела. Твоя краса во цвете помертвела... Простишь ли мне, о милая моя!
Разумеется, «Гавриилиада» не предназначалась для печати, но относилась к ряду тех многочисленных поэтических шалостей молодого Пуль кина, которые, по его собственному выражению, в рукописях «без подписи твоей [цензора] разгуливают в свете» («Послание цензору»). Не без душевных колебаний позт сожалел о популярности своих вольнодумных «опасных стихов)). Друзья постоянно советовали ему не тратить времени и чернил на «рукописные стихи». В 1828 г., когда полиция наткнулась на списки «Гавриилиады», Пушкину всерьез угрожала ссылка в Сибирь, и ему под клятвой пришлось отрицать свое авторство. Он перестал писать стихи для нелегального распространения, но фактически всю свою жизнь он писал такие произведения — вернее, делал наброски произведений, которые аргіоіі не подлежали цензуре, а писались «в стол» или же для потомков. Вот один из подобных тайных набросков:
Кто, волны, вас остановил, Кто оковал ваш бег могучий, Кто в пруд безмолвный и дремучий Поток мятежный обратил? Чей жезл волшебный поразил Во мне надежду, скорбь и радость И душу бурную и младость Дремотой лени усыпил? Взыграйте, ветры, взройте воды, Разрушьте гибельный оплот. Где ты, гроза - символ свободы? Промчись поверх невольных вод.
238 I
Переводы Пушкина на иностранные языки обычно опираются на так І называемый канонический текст пушкинских произведений; однако і перед переводчиком встает и другая задача: освоить наиболее характерные для Пушкина наброски и фрагменты. Вероятно, в будущих переводах стихов, предназначавшихся Пушкиным для публикации, появится воз-I можность снять раздражающий глянец авторской самоцензуры* осторож-I но учитывая его исходные побуждения. Подобные попытки, конечно, рискованны, но само дело заслуживает усилий. Как заиграли свежими, яркими красками стихи гениального Тютчева, когда они были освобождены І от сглаживающих исправлений Тургенева, или музыка Мусоргского. I освобожденная от шаблонных аранжировок Римского-Корсакова! Мы не должны изменять Пушкину как поэту-борцу во имя Пушкина — цензора собственных произведений. Разумеется, я имею в віщу не только его I уступки политической и моральной цензуре, ибо, если рассматривать формальную сторону пушкинских экспромтов и набросков, то они про-І изводят по^ас большее впечатление на современного читателя, чем его некоторые законченные и отделанные вещи. Наша столь далекая от клас-I сицизма эпоха не проявляет особого интереса к безукоризненно отделанным произведениям искусства, по сравнению с которыми спонтанный или даже почти случайный штрих нам нередко представляется более выразительным.
