Литературные языки в контексте культуры славян - Венедиктов Г. К.
ISBN 978-5-7576-0220-2
Скачать (прямая ссылка):
18
Е. И. Демина
«простой язык» Псалтыри). С другой стороны, меняется, по-своему «демократизируется» сфера употребления церковнославянского языка, который может использоваться, например, в произведения сатирически жанров (пародия ). Его соположение с народными выразительными средствами, использование в несвойственны для него контекста служит достижению комического эффекта. Сам факт функционирования «простого» языка, т. е. признание возможности отклонения от церковнославянски языковы норм, «имеет исключительное значение для последующей эволюции русского литературного языка, обуславливая в конечном счете влияние разговорной речи на литературный язык» [Успенский 1983: 96]. Именно действие тенденции к демократизации, которую для Московской Руси можно о арактеризовать словами Б. А. Ларина как «органическое, проникающее сближение ранее противопоставлен-ны и обособленны систем письменного и разговорного языков» [Ларин 1961: 25], сыграло решающую роль в процессе формирования русского литературного языка нового времени.
В Сербии процесс истинной демократизации письменности и создания литературного языка на народной основе произошел позднее, в конце XVIII — начале XIX вв. и завершился реформой Вука Караджича. По отношению же к рассматриваемому в данной работе периоду можно говорить об известном со ранении письменности на традиционном славянском литературном языке ресавской редакции, выступавшей в роли ранительницы народности в условиях османского ига. Эту же роль в конечном счете играло и имевшее место в этот период широкое внедрение особенностей славянского литературного языка позднего московского «извода». Как отмечает Н. И. Толстой, в отличие от Дубровника, Далмации, Хорватии и Боснии собственно в Сербии не существовало литературы, достаточно ярко отражающей черты живы народны говоров [Толстой 1988: 77].
Языковая ситуация, имевшая место в Болгарии на начальном этапе функционирования древнеболгарского литературного языка, в основе которого лежал язык кирилло-мефодиевски переводов, очевидно, лишь в незначительной степени арактеризовалась чертами гомогенной диглоссии, поскольку это был язык не только письменности, церкви, но и официально государственного и отчасти,
К проблеме становления литературных языков славянских народов...
19
возможно, устного общения. Но со временем, в процессе того, как живой разговорный болгарский язык преобразуется в язык аналитического грамматического строя, а наполняется рядом балканизмов и тем самым все больше удаляется от традиционного литературного языка синтетического строя, общая историческая ситуация в порабощенной Османской империей Болгарии способствует снижению уровня образованности населения, черты диглоссийной ситуации нарастают. Начавшаяся в XVI в. демократизация болгарской литературы затронула вначале лишь уровень содержания некоторы оригинальны произведений, обращенны к широким народным массам (ср. жития мучеников, погибши от рук османски завоевателей за отказ принять ислам: Житие Георгия Нового Софийского книжника попа Пейо, Житие Николы Софийского Матея Граматика). На языковом уровне почти нерушимой еще оставалась традиция. Это при одит в противоречие с арактерной для предвозрожденческого периода тенденцией к демократизации культуры и письменности. Уже в первы перевода конца XVI в. «Сокровища» греческого писателя Дамаскина Студита «заметна свежесть, ... пробивается народная струя, сказывающаяся в народны выражения и во влиянии живого языка» [Лавров 1899: 40]. Однако лишь в первой половине XVII в. проис одит резкое подтягивание норм литературного языка к состоянию в живой народной речи при отталкивании от традиции вместе с тем опоре на нее, имеющее арактер качественного, революционного сдвига. Именно так решили проблему демократизации языка неизвестные дамаскинари — создатели книжного болгарского языка XVII в. на народной основе, опиравшиеся в своем творчестве на текст упомянуты переводов из «Сокровища», а также текст произведений на традиционном болгарском языке болгаро-сербской (ресавской по ряду орфографически правил) редакции. Взяв из этого текста почти без изменений целый языковой уровень — уровень системы письма, на уровне грамматического строя и словаря они опирались на живую народную речь, лишь в ряде так или иначе мотивированны случаев вводя в новый письменный узус и в новую норму элементы традиции, арактерные для эти уровней [Демина 1973: 118-141; Демина 1988: 579-591].
Книжникам, предпринявшим попытку писать «простым», «новым», «блъгар'скым езыком» (так они характеризуют этот язык в заглавиях
20
Е. И. Демина
к отдельным произведениям), удалось понять и отразить ведущую тенденцию своего времени. Об этом свидетельствует не только широкое распространение первы новоболгарски дамаскинов, которые переписывались в Болгарии на протяжении дву веков, пополняясь новыми переводами и редакциями стары , но и осуществление в XVII-XVIII вв. ряда новы опытов демократизации языка письменности, по-разному решавши проблему соотношения в нем книжны и народны элементов, иногда сводивши ся к попытке писать на диалекте. Наряду с вновь и вновь возникающими книжно-литературными идиомами на народной основе продолжают функционировать поздние редакции традиционного болгарского литературного языка, а также церковнославянско-русская книжность, пришедшая из Руси. Сложившееся в результате этого гомогенное литературно-языковое двуязычие и многоязычие полагает конец диглоссийной ситуации: функционально-дополнительная дистрибуция литературного (книжного) и народного (разговорного) языков утрачивает свою релевантность. Начинается этап дивергентного развития болгарского литературного языка как историко-культурного феномена в процессе его демократизации, появления все новы и новы книжно-литературны идиомов на народной основе с разной степенью связи с традицией, претендующи на роль литературного языка, продолжающийся вплоть до 30- годов XIX в., когда его сменяет конвергентное развитие на пути становления едины норм национального болгарского языка [Демина 1990: 37-51].
