Литературоведение в Германии - Шипллер Ф.П.
Скачать (прямая ссылка):
242
мило римлян, и лишь ренессанс является последним великим временем Европы. Северные народы, от которых он прежде ждал возрождения культуры, трактуются как народы женственные, слабость которых выразилась хотя бы в том, что они не смогли устоять против христианства. После ренессанса Европа живет в рабстве. Из этого пессимизма был только выход: провозгласить новую эру Заратустры-Ницше.
Если на немецкую историческую науку более сильное влияние оказало мировоззрение второго периода творчества Ницше, то в литературоведческой науке большое значение имели пер в ы й, то есть мифическое понимание роли художника, интеллектуальный аристократизм, прославление ренессанса, презрение к массам и т. д. Огромное влияние Ницше на «духовно-историческое» развитие немецкой исторической науки вообще заключается, как это сформулировал еще Э. T р е л ь ч, в поколеба-нии им «оценочных масштабов» и исторических традиций, в замене рационализма и критицизма интуитивными и суверенными мерилами чувства и в «недоверии» к цеховой науке историков и литературоведов-филологов.
Скептицизмом проникнуто и мировоззрение Вильгельма Д и л ь т е я, провозглашенного представителями сов ременной «духовно-исторической литературоведческой» школы своим непосредственным родоначальником, собственно методологическим основателем «науки о духе» (Geisteswissenschaft). В своих главных сочинениях: «Введение в науку о духе» (1883) и «Построение исторического метода в науках о духе» (1910)—Дильтей проводит резкое противопоставление наук о духе наукам естественным, изучающим лишь абстрактно фено-
Ki* 243
мены путем анализа и эмпирической психологии, между тем как -науки о духе имеют дело с самой непосредственной психологической деятельностью—с переживанием. Дильтей, однако, далеко не так резко, как Ницше, порывает с позитивной наукой: в основу своей теории он кладет антирационалистический эмпиризм M и л л я и отчасти Спенсера, принимая как исходную точку имманентность сознания. Qh остается в сфере непосредственных переживаний и вытекающих из них толкований. Таким образом, все понимание духовно-общественного мира путем чистого эмпиризма переживаний зиждется, если принять теорию содержания всего познания действительности в толковании непосредственных переживаний, на интуитивной уверенности. Душевная жизнь рассматривается как непрерывный единый поток, поддающийся лишь расчленению и описанию, но не конструированию; сущность ее заключается в предшествующем всякому анализу единстве структуры, жизни, в ее иррациональности, ее подсознательности и телеологической направленности. Дильтей противопоставляет «предметному» или «естествоведческому» объяснению свой метод «понимания» или толкования жизни—описательную психологию; эта «психология структуры жизни» фактически оставляет за собой как ассоциативную психологию Милля, так и каузально-закономерную психологию Вундта. Жизнь не ограничена ничем и не поддается определению,—она вытекает из тайных источников и стремится к неизвестным целям, она доступна нашему сознанию лишь изредка и при неизвестности взаимоотношений физической и психической деятельности; ее включение в общую систему природы происходит лишь от случая к
244
случаю, но не постоянно: остается только необъятность индивидуальных жизненных явлений и психологическое их толкование, понимание и вчуветвование в них. Если наблюдать за закономерностями развития типов и повторяющихся явлений, то можно создать общую «психотехнику», дающую нам возможность подвести то или иное индивидуальное явление под относительно твердые законы или типы, которые могут послужить историку и литературоведу вспомогательным средством при его весьма относительном объяснении истории, представляющей собой смешение и срастание этих типов. Историческое развитие, как таковое, не имеет своего смысла,—смысл имеют лишь отдельные исторические эпохи, замкнутые в себе «культурные системы» индивидуальной структуры.
По существу «наука о духе» Дильтея есть попытка соединить каузально-генетическое объяснение английских позитивистов с интуитивно^истолковывающим пониманием немецкой идеалистической философии. В классовом смысле эта попытка возрождения немецкого идеализма на якобы «более научном базисе» представ* ляет собою стремление «приспособить» немецкий классический идеализм эпохи Канта—Гете—Гегеля к эре «железного канцлера» и грюндерства. Но в результате не получилось ни цельного мировоззрения, ни цельного метода, а лишь дуализм из соединения позитивизма с классическим идеализмом: элементы этих двух систем всегда распадаются там, где Дильтей применяет свой метод на практике—он склоняется то к одному, то к другому. В первом периоде создания своих многочисленных произведений во всех отраслях гуманитарных наук он ближе к позитивизму, во втором—к «чистому
24U
идеализму». Его «науке о духе» больше всего недоставало идеи исторической динамики, и поэтому он охотнее всего искал «непосредственного переживания», развития психологии индивида, и почти все его работы представляют собою биографии и биографические очерки. Чтобы придать своему методу «созидающий синтез», историческую динамичность, Дильтей вернулся к Гегелю, заимствовав, однако, лишь метафизические элементы его метода, игнорируя диалектику. Большое значение Дильтея для духовно-исторического направления в литературоведении состоит в том, что он видел стержень исторического развития в «метафизическом переживании» великих гение в-х уд о ж и и к о в и восставал против исследования внешних признаков художественного произведения и биографии в понимании историко-филологичеокой школы. Дильтей сам написал целый ряд литературоведческих работ, как серию биографий немецких романтиков, а из теоретических вопросов он, главным образом, исследовал роль фантазии и психологии в поэзии, например, в кшг •те о Диккенсе, о воображении, поэтике, эстетике и др. Особенно в своем сборнике статей «Переживания и поэзия» (1905) он исследует центральный вопрос своего литературоведческого метода, а именно—значение переживания для поэзии. Мир писателя отличается от мира других людей: во-пеїрвьіх, главной основой его является поэтическая фантазия, a priori входящая в душевную его конструкцию, и, во-вторых, художнику свойственно стремление высвободиться из под давления действительности при помощи присущего ему сильного непроизвольного импульса к творчеству, так что каждое художественное произведение есть
