Научная литература
booksshare.net -> Добавить материал -> Литературоведение -> Аникин А.В. -> "Муза и мамона " -> 44

Муза и мамона - Аникин А.В.

Аникин А.В. Муза и мамона — Мысль, 1989. — 259 c.
Скачать (прямая ссылка): muzaimamona1989.djvu
Предыдущая << 1 .. 38 39 40 41 42 43 < 44 > 45 46 47 48 49 50 .. 100 >> Следующая


Ступайте, полно вам но свету рыскать, Служа страстям и нуждам человека. Усните здесь сном силы и покоя, Как боги спят в глубоких небесах... (IV, 270).

Свой монолог барон произносит наедине с собой, ему незачем лукавить: сундук действительно представляется ему конечным предназначением золота. Это вовсе не похоже на кассу ростовщика-капиталиста, которая по самому характеру его операций должна постоянно наполняться и опорожняться. Нет, барон — принципиальный припрятыватель денег, выражаясь современным специальным языком — тезавратор. Золото ему важно не в движении, а в покое, оно ценно лишь своей потенциальной властью, способностью купить любые товары и услуги, в том числе самые экзотические (нимфы, музы, вольный гений, окровавленное злодейство ИТ. д.). Но это лишь в мечтах, а в жизни барон — аскет и скупец. Аль-бер говорит: «А золото спокойно в сундуках лежит себе». Лежит, покоится... Ничего более невыгодного и бессмысленного не может сделать банкир с деньгами.

Достаточно зная теперь психологию барона, мы можем представить себе, какие муки испытывает он, когда ему надо расстаться с горстью золота — хотя бы для того, чтобы ссудить под ростовщический процент. В отличие от многих скупцов-аскетов он стремится не вы-

116 пускать деньги из рук даже как капитал, как средство увеличения стоимости, своего собственного богатства.

Невыгодность денег в покое, необходимость держать их в движении была очевидна уже людям Возрождения. Фрэнсис Бэкон говорил: «Деньги подобны навозу: они хороши, лишь если их разбросать» ,3. Не менее образно выражался Бенвенуто Челлинп, который требовал от людей, которым он поручал свои деньги, чтобы те держали их «живыми» 14.

Скупой рыцарь скорее тип докапиталистического собирателя сокровищ. Если подобный тип встречается при капитализме, то он воспринимается, по словам Маркса, как «помешанный капиталист». Сопоставляя его с новым типом накопителя капитала, он говорит: «Это стремление к абсолютному обогащению, эта страстная погоня за стоимостью являются общими и для капиталиста и для собирателя сокровищ, но в то время как собиратель сокровищ есть лишь помешанный капиталист, капиталист есть рациональный собиратель сокровищ. Непрестанного возрастания стоимости, которого собиратель сокровищ старается достигнуть, спасая деньги от обращения, более проницательный капиталист достигает тем, что все снова и снова бросает их в обращение» 15.

Это место высвечивает психологию и социологию накопительства, которым занимается барон. Рациональный капиталист в трагедии — Соломон, которого Альбер встречает великолепным по богатству ассоциаций обращением: «Проклятый жид, почтенный Соломон <...}» (IV, 263). Ростовщик под надежный заклад и хорошие проценты охотно кредитует рыцарей. Это исторически достоверно: ведь именно на основе ссуд аристократам и дворянам в XV-XVI веках возникают огромные по тем временам состояния магнатов капитала — и безымянных фламандских богачей, которых упоминает Соломон, и, скажем, хорошо известных в истории аугсбург-ских банкиров Фуггеров.

Позиция ряда советских авторов, поспешно зачисляющих скупого рыцаря в капиталисты, в прямые предшественники героев социальных романов XIX века, настолько уязвима, что западные исследователи не без успеха критикуют ее. В этом отношении показательны соображения англичанина Джона Бейли, автора содержательной книги «Пушкин: Сравнительный комментарий».

Он констатирует прежде всего, что в трагедии нет

117 никаких прямых указаний на ростовщичество барона. Действительно, вдова с тремя детьми, ленивец и шут Тибо, которые принесли ему по дублону, вполне могут быть не «коммерческими должниками», а задолженни-ками по вассальной дани, по «оброку». Бейли говорит о бароне, что тот «не имеет наследственных угрызений совести по поводу выжимания последнего гроша из своих арендаторов и вассалов». Иначе говоря, барон — феодал, лишенный даже намека на патриархальное, «отеческое» отношение к своим подданным.

Бейли не упускает случая, чтобы лягнуть марксизм и даже... Советское государство: «Марксистские критики толковали «Скупого рыцаря» как своего рода глубокую финансовую фабулу (fable of finance) и ее воздействие на человеческий дух». По мнению этих критиков, пишет Бейли, «хотя барон, являющийся продуктом своей эпохи, не ведет свои дела как капиталист, он уже имеет склад ума капиталиста». И наконец: «По очевидным причинам позднейшие русские критики подчеркивают понимание Пушкиным в «Скупом рыцаре» капитала; но предлагаемое нам сравнение с большой темой денег в романах XIX века, принадлежащих Бальзаку, Диккенсу и Достоевскому, игнорирует принципиальную разницу в роде искусства. У Пушкина, как и у Шекспира, формы искусства лишь существуют, тогда как у романистов они содержат объяснение, исследование, дискуссию и символику. Кроме того, деньги существовали до Маркса, и мы можем допустить использование Пушкиным этой темы, не утверждая вовсе, что он предвосхищает «Капитал». Если Пушкин и нашел какой-нибудь намек у Шенстона *, то он состоял в том, что деньги, как и закон, исторически являются краеугольным камнем личной свободы, такого рода свободы, которая не очень акцентируется в Советском государстве» .
Предыдущая << 1 .. 38 39 40 41 42 43 < 44 > 45 46 47 48 49 50 .. 100 >> Следующая

Реклама

c1c0fc952cf0704ad12d6af2ad3bf47e03017fed

Есть, чем поделиться? Отправьте
материал
нам
Авторские права © 2009 BooksShare.
Все права защищены.
Rambler's Top100

c1c0fc952cf0704ad12d6af2ad3bf47e03017fed