Муза и мамона - Аникин А.В.
Скачать (прямая ссылка):
Белинский сделал то же самое сопоставление: «Барон Пушкина ужасен — это лицо трагическое (...). Это не то, что скупой Мольера — риторическое олицетворение скупости, карикатура, памфлет» 3. Конечно, барон Филипп не только скуп, но также горд и решителен, он мучим угрызениями совести, он фантастичен в своем полубезумии, он аскет и сладострастник одновременно.
Социально барон в принципе отличен от Гарпагона и Шейлока. Если те — купцы и ростовщики, то барон — феодал, рыцарь, вассал герцога. Это ключевой факт для понимания самого существа трагедии и для ощущения ее необыкновенного колорита. На словах все комментаторы, конечно, признают это. Но очень сильна тенденция к модернизации, «обуржуазиванию» образа барона. Поскольку власть денег — характерная черта буржуазного мира, некоторые авторы вольно или невольно превращают его в банкира, ростовщика, «капиталиста». Мне кажется, такое толкование нарушает как художественный смысл трагедии, так и реальную социально-экономическую ретроспективу. Написанный Пушкиным с таким блеском мир средневековья превращается при этом в нечто вроде условной декорации.
Приведем несколько примеров из работ пушкинистов последних десятилетий.
Для И. М. Нусинова «Скупой рыцарь» — «трагедия порочной борьбы за независимость». Нусинов как бы раскрывает одну из сторон отмеченного выше двуедин-ства — «деньги и власть, деньги и свобода». Это хорошо, но можно ли говорить, что барон — «переродившийся, обуржуазившийся рыцарь»? Или что «он рыцарский меч обменял на сундук банкира»? 4 Если это оговорки, то крайне неудачные.
Как мне кажется, в ряде работ «оговорки» превращаются почти что в концепцию, хотя, может быть, не вполне осознанную, продуманную. Г. А. Гуковский утверждает, что в «Скупом рыцаре» Пушкин уяснил «моральную да и социальную суть капитализма» 5. Это непомерное преувеличение, или, лучше сказать, перекос.
* Написание имени у Пушкина отлично от нынешнего.
114 Достаточно напомнить азбучную истину, что «социальной сутью» капитализма является наем рабочей силы капиталистом, на что мы не находим в трагедии, естественно, ни малейшего намека.
Сходным образом Б. П. Городецкий пишет, что в трагедии «Пушкин подметил стремительный процесс разложения феодально-крепостнического общества, рост товарно-денежных отношений, медленное, но неуклонное развитие капитализма...» 6. Это сказано прямолинейно, «в лоб». Цитата из «Манифеста Коммунистической партии» об исторической роли буржуазии здесь явно неуместна, так как от нашего феодала до буржуа, о которых там идет речь, дистанция огромного размера.
Д. Д. Благой относит действие пьесы к XVI веку, не упоминая принятое в литературе предположение, что оно связано с эпохой герцога Бургундии Филиппа Доброго (середина XV века) 1. Он предлагает видеть в бароне «еще одного ростовщика» рядом с евреем Соломоном, что значит игнорировать совершенно непреодолимые сословные перегородки феодального общества 8.
В другой работе Д. Д. Благой пишет: «...именно наличие непосредственных жизненных впечатлений дало возможность гению Пушкина без нарушения исторической истины претворить зловещий образ своего средневекового рыцаря-ростовщика в грандиозное обобщение не только современного ему, но и грядущего буржуазно-капиталистического строя...» 9 Неясно прежде всего, какие жизненные впечатления могли подсказать Пушкину образ владельца шести сундуков с золотом в подвале рыцарского замка. Но важнее то, что феномен власти денег, который был известен, скажем, уже Вергилию (auri sacra fames — «проклятая жажда золота»), превращается у автора непосредственно в обобщение капитализма девятнадцатого (а может быть, и двадцатого?) столетия. Я уже не говорю о досадной тавтологии в термине «буржуазно-капиталистический».
Г. П. Макогоненко, давший серьезный анализ трагедии, пишет, что «ничто, кроме капитала, не связывает его (барона.— А. А.) с жизнью». Слово «капитал» можно понимать здесь скорее в обиходном, но не в научном смысле. Автор неоднократно называет страсть барона позорной, но ведь капитал и позорная страсть несовместимы: в реальном капитализме накопление капитала — в высшей степени почтенное дело 10.
Пожалуй, ближе к истине скромный популяризатор
115 А. И. Гессен, который говорит, что барон — «не низкий ростовщик» п. Эту проблему почувствовал также Б. В. Томашевский, когда, сравнивая мольеровского скупого с пушкинским бароном, отметил принципиальное различие между ними. В отличие от барона персонаж Мольера органически буржуазен, и это проявляется в том, что он стремится не держать деньги, а пускать их в оборот 12.
В самом деле, сущность капитала состоит в том, что он должен постоянно пребывать в движении. Только таким путем может он реализовать свою сущность, которая заключается в том, чтобы приносить доход в виде прибыли или процента. Любой капиталист (ростовщик, банкир) стремится к тому, чтобы его денежный капитал все время находился в движении и как можно быстрее оборачивался. Между тем барон поступает прямо противоположным образом: он наполняет свои сундуки золотом для того, чтобы никогда его оттуда не выпускать. Всыпая горсть золотых монет в еще неполный сундук, он говорит, обращаясь к деньгам:
