Муза и мамона - Аникин А.В.
Скачать (прямая ссылка):
Так что Николай Тургенев вовсе не имел в эти годы спокойной жизни. Все это надо принять во внимание, оценивая его отношение к Пушкину. Очевидно, именно ему представлялось, что Пушкин пользуется плодами своего нового положения, примирившись с деспотизмом.
Такова странная судьба этих стихов, написанных в глухом Болдине и адресованных далекому изгнаннику. Силы и обстоятельства, не подвластные ни Тургеневу, ни Пушкину, разлучили их не только пространственно, но и духовно. Им стало трудно понимать друг друга.
В 1832 году, когда между братьями шла переписка насчет стихов Пушкина, Н. И. Тургенев не знал о том, с какой теплотой писал о нем Пушкин в тяжелом и опасном 1826 году и с каким мужеством он заступался за него перед царем.
Летом 1826 года между Пушкиным, который со смешанным чувством тревоги и надежды ждет в Михайловском решения своей судьбы, и Вяземским, который разъезжает между Москвой, Петербургом и Ревелем, идет интенсивная переписка. 31 июля Вяземский посылает Пушкину свое большое стихотворение «Море», которое является его откликом на приговор по делу декабристов и казнь пятерых. Это довольно сложная аллегория, которая сводится к тому, что в чистой и свободной стихии моря автор ищет спасения от земных бурь. Вяземский советует Пушкину писать о недавно умершем Карамзине (тремя неделями ранее Пушкин предлагал то же самое Вяземскому!). Далее следует: «Александр Тургенев ускакал в Дрезден к брату своему Сергею, который сильно и опасно занемог от беспокой-
74ствия но брате Николае. Несчастные!» {Акад. XIII, 289). 14 августа, т. е., учитывая скорость почты, практически немедленно, Пушкин отвечает коротким письмом в стихах и прозе:
«Так морс, древний душегубец, Воспламеняет гений твой? Ты славишь лирой золотой Нептуна грозного трезубец. Не славь его. В наш гнусный век Седой Нептун земли союзник. На всех стихиях человек — Тиран, предатель или узник.
Сердечно благодарю тебя за стихи. Ныне каждый порыв из вещественности — драгоценен для души. Критику отложим до другого раза. Правда ли, что Николая Тургенева привезли на корабле в Петербург? Вот каково море наше хваленое! Еще таки я все надеюсь на коронацию: повешенные повешены; но каторга 120 друзей, братьев, товарищей ужасна» (IX, 222).
Это одно из самых замечательных писем Пушкина. Длинной и туманной поэме Вяземского противопоставлено лаконичное и гневное восьмистишие, которое непосредственно продиктовано слухом (к счастью, ложным) о выдаче и доставке Н. И. Тургенева морем из Англии. Прозаическая часть письма потрясает внутренним напряжением и каким-то смятением. Надежды на амнистию при коронации, как известно, не оправдались.
Стихи и письмо остались до 1837 года неизвестны не только Николаю, но и Александру Тургеневу, хотя последний находился с адресатом — Вяземским — в тесной дружбе и постоянной переписке. Во всяком случае, когда Пушкин 15 января 1837 года прочитал эти стихи А. И. Тургеневу, тот был сильно взволнован и через несколько дней как новинку сообщил их в письме брату Николаю.
Кажется, никто не задавался вопросом, через кого мог дойти до Пушкина слух о доставке Тургенева в Петербург. Едва ли это можно установить, так как наверняка имело место лишь устное сообщение: едва ли кто решился доверить такую новость бумаге. Этот слух был порожден реальными фактами: встречей Тургенева с секретарем русского посольства в Англии князем Горчаковым (однокашником Пушкина по Лицею), который передал ему официальное требование явки на суд, и усилиями правительства заполучить его любыми сред-
75ствами. Если никто не приезжал летом 1826 года к Пушкину, то у Осиповых-Вульфов в Тригорском наверняка были гости из столиц, и кто-то из таких гостей мог привезти слух о Тургеневе.
Пушкин не мог знать, какую роль играл Тургенев в материалах следствия. Из показаний многих декабристов он выступал виднейшим деятелем тайных обществ, возможным кандидатом во временное революционное правительство, убежденным республиканцем. Отсюда и приговор: включение в первый разряд и смертная казнь, замененная вечной каторгой. Вполне вероятно, что этот приговор поразил и испугал Пушкина: ведь в его глазах Тургенев был прежде всего высоко просвещенный, очень умный и гуманный человек, государственный деятель, сторонник святого дела освобождения крестьян. И за это — смертная казнь или каторга?!
Известие о его аресте и доставке могло потрясти Пушкина. Может быть, воображение поэта представило благородного и гордого Николая Ивановича в цепях, в вонючем корабельном трюме с крысами... И наверно, он примерял к себе эту судьбу, как примерял судьбу повешенных и сосланных.
Мы не знаем также, как и когда получил Пушкин известие о ложности этого слуха. Вполне возможно, что только в Москве, куда он был привезен с фельдъегерем по приказанию Николая I. Аудиенция состоялась 8 сентября 1826 года в Кремле. Каждый из собеседников имел свои цели: Пушкин — вырваться из ссылки, царь — приручить первого поэта России. Оба достигли своего, но не полностью: Пушкин остался под надзором, а царю не удалось превратить его в певца самодержавия. Но это выяснилось позже. А сразу после аудиенции царь сказал предназначенную для истории фразу о том, что он «долго говорил с умнейшим человеком в России».